— Не морочь мне голову, ублюдок, иначе папаше придетсясоскребать с пола твои мозги! Ясно?!

Дрожа, я кивнул. Фумеро с силой вдавил дуло мне в скулу, и япочувствовал, как рвется кожа, но не осмелился даже моргнуть.

— Последний раз спрашиваю, где он?!

Я видел собственное отражение в черных зрачках инспектора,сужавшихся по мере того, как напрягался палец на курке.

— Здесь его нет. Я с полудня его не видел. Это правда.

Фумеро не двигался с полминуты, не отводя оружия от моеголица и облизывая губы.

— Лерма! — приказал он. — Глянь!

Один из агентов пошел осматривать квартиру, а из руктретьего безуспешно пытался вырваться отец.

— Если ты мне соврал и мы его найдем в доме, клянусь, ясломаю твоему отцу обе ноги! — прошептал Фумеро.

— Отец ничего не знает, оставьте его в покое.

— Это ты не знаешь, во что ввязался. Но как только янайду твоего друга, игра закончится. Ни судов, ни больниц, ни хрена. На этотраз я лично выведу его в расход и получу при этом массу удовольствия, поверь!Торопиться не буду. Можешь так и передать ему при встрече. Я его из-под земли достану.А следующий — ты.

Агент Лерма вошел в столовую и отрицательно качнул головой.Фумеро убрал револьвер и произнес:

— Жаль.

— В чем его обвиняют? Почему вы его ищете?

Фумеро повернулся ко мне спиной и подошел к агентам. По егознаку они отпустили отца, который выдавил:

— Вы еще об этом пожалеете!

Глаза Фумеро остановились на нем, и отец инстинктивно сделалшаг назад. Я испугался, что это только начало и визит Фумеро затянется, но онвдруг встряхнул головой, тихо засмеялся и, ничего не добавив, вышел. Лермапоследовал за ним, а третий полицейский, мой постоянный шпик, задержался на мигна пороге, глядя на меня так, будто хотел что-то сказать.

— Паласиос! — заорал Фумеро, его голос эхомпрокатился по лестнице.

Паласиос опустил глаза и исчез за дверью. Я вышел наплощадку. Из приоткрытых соседских дверей во тьму вырывались клинья желтогосвета и выглядывали испуганные лица. Три темных силуэта терялись в нижнихпролетах лестницы, и гром шагов удалялся, будто рокот ядовитого моря,оставлявший след страха и черноты.

В полночь мы снова услышали стук в дверь, но на этот раздругой, слабый, еле слышный. Отец, промывавший мне перекисью водорода рану нащеке, напряженно замер. Мы переглянулись. Стук повторился.

На мгновение я подумал, что это Фермин, спрятавшийся в темномуглу на лестнице.

— Кто там? — спросил отец.

— Дон Анаклето, сеньор Семпере.

Отец перевел дыхание, и мы впустили профессора. Никогдапрежде я не видел его таким бледным.

— Дон Анаклето, что с вами? Вам плохо? — спросилотец провожая его в гостиную.

У профессора в руках была свернутая газета, и он простопротянул ее нам, с выражением ужаса на лице. Бумага была еще теплой,типографская краска — свежей.

— Это завтрашний выпуск, — прошептал донАнаклето. — Шестая страница.

Я сразу заметил под заголовком два фото: на одном былФермин, более плотный, с более густыми волосами, моложе лет напятнадцать-двадцать. А на другом — лицо женщины с закрытыми глазами и мраморнойкожей. Мне понадобилось время, чтобы узнать ее, ведь мы виделись всегда вполумраке.

НИЩИЙ УБИВАЕТ ЖЕНЩИНУ СРЕДЬ БЕЛА ДНЯ

Агентство новостей / Барселона

Полиция разыскивает нищего, который вчера вечером убилударами ножа Нурию Монфорт Масдедеу, тридцати семи лет, жительницу Барселоны.

Преступление произошло днем, в районе Сан-Хервасио, где без всякоговидимого повода она подверглась нападению со стороны нищего, который, посведениям Главного полицейского управления, следил за ней по неустановленнымпричинам.

Убийца, Антонио Хосе Гутиеррес Алькайете, пятидесяти одногогода, уроженец Билья Инмунда, провинция Касерес, является известнымрецидивистом с серьезными психическими расстройствами. Ему удалось бежать изтюрьмы Модело шесть лет назад, и он до сих пор скрывается от властей подразными именами. В момент совершения преступления он был одет в сутану. Онвооружен и, по словам полицейских, очень опасен. Пока неизвестно, был ли мотиви имелась ли какая-то связь между убийцей и его жертвой, но источники в Главномполицейском управлении допускают такую вероятность. Жертва получила шестьранений холодным оружием в область живота, груди и шеи. Нападение имело местовблизи школы, и свидетели из числа учеников известили учителей, которые, в своюочередь, вызвали полицию и «скорую». Из полицейского рапорта известно, что раныжертвы оказались смертельными. Женщина скончалась по пути в клиническуюбольницу Барселоны в 18.15.

Весь день от Фермина не было никаких известий. Отец настоялна том, чтобы мы открыли лавку как обычно и показывали всем своим видом, чтовсе в порядке и мы ни в чем не замешаны. Полиция поставила одного агентанапротив выхода, второй наблюдал за площадью Святой Анны, стоя, как изваяние, упортала церкви. Мы смотрели, как они дрожат от холода под проливным дождем,который начался на заре, попрятав руки в карманы, изо рта у них шел пар. Соседине раз проходили мимо, косясь на витрину, но ни один покупатель не осмелилсязайти. Я сказал:

— Уже, наверное, пошли слухи.

Отец молча кивнул. За все утро он не сказал мне ни слова иизъяснялся жестами. Газета, открытая на странице со статьей об убийстве НурииМонфорт, лежала на прилавке, и каждые двадцать минут он с непроницаемым видомее перечитывал. Все это время в наглухо закрытом пространстве его души копилсяи зрел гнев.

— Сколько ни перечитывай, правдой это не станет, —произнес я.

Отец поднял голову и сурово посмотрел на меня:

— Ты знал эту женщину? Нурию Монфорт?

— Раза два говорил с ней.

Лицо Нурии Монфорт встало перед глазами, и меня затошнило отсобственной неискренности. Я продолжал ощущать ее запах, касание ее губ, видетьее аккуратный стол, ее грустный и мудрый взгляд. «Раза два».

— О чем ты с ней говорил? Что между вами общего?

— Она была знакома с Хулианом Караксом, я спрашивал,что она о нем помнит. Вот и все. Ее отец — Исаак, хранитель Кладбища ЗабытыхКниг, он дал мне ее адрес.

— Фермин ее знал?

— Нет.

— Уверен?

— Как ты можешь сомневаться в нем и верить этимбредням? Фермин о ней знал только то, что я рассказывал.

— Поэтому следил за ней?

— Да.

— По твоей просьбе?