своего внутреннего огня. Он кричал, пищал от боли, поджариваясь в языках пламени, а после и вовсе растворился, как будто его и не было.

Глава 44

Эван

Это утро стало самым запоминающимся для меня, не считая прошлой ночи, конечно. Проснувшись еще на рассвете, я не стал будить Элизу. Ее локоны были разбросаны по подушке, обнаженное тело еле прикрывало одеяло. Несколько минут я просто смотрел и наслаждался красотой ее фарфоровой кожи. Наконец, сумев расстаться с девушкой, отправился по делам. Полным ходом строились новые судна, которые должны помочь в атаке на Ардент. Главнокомандующий армии успел доложить о состоянии солдат и оружия. Михаил тоже все утро решал политические проблемы.

Когда время близилось к полудню, а Элиза все еще не появлялась, я отправился похищать свою королеву из страны снов, однако она упрямо не хотела просыпаться. Я целовал ее, тормошил, но, казалось, она совсем не чувствовала моих действий. Лишь что-то шептала, разобрать было сложно. Она начала метаться по кровати, почти кричала, пока я поглаживал ее.

«Девочка моя, что же с тобой?» — Вся голова была забита мыслями лишь о ней.

Вызванный лекарь появился так быстро, как только смог, к сожалению, его помощь оказалась напрасной. Тело Элизы выгнулось, небольшой столб света пронзил ее живот. И я понял в чем причина «Недуга.»

«Эфир. Испытания.» — На лице Эли отразилась легкая улыбка.

— Ты справишься. — Прошептал ей. — Я верю в тебя. — Оставляя невесомый поцелуй на ее лбу и держа крепко за руку, я принялся ждать, ведь это единственное, что сейчас я мог для нее делать.

Глава 45

Истерика била меня, один из самых страшных кошмаров ожил. Мне так нужно было спокойствие и собранность, но я не могла никак повлиять на свои эмоции. Крики родных закружили меня в водовороте ужаса.

— Нет! Нет! Отпустите! — Голос мамы раздался внутри комнаты.

— Мама! — Прокричал брат.

— Взгляни на нас сынок, мы не враги. Я ведь знаю сколько добра таится в твоей душе. — Папин спокойный голос обволакивал сознание.

— Ты ничего не знаешь, старик. Схватить Николаса! — Отдавал приказы король Майринера. — А где же наша чудесная принцесса? — Но никто не проронил ни слова.

Я, как и тогда, несколько лет назад, сидела, забившись в угол. Закрывая свой рот рукой, чтобы не всхлипывать слишком громко. Когда более-менее слезы затихали, закрывала уши, крики эхом отражались от стен, ничего не помогало.

— Сейчас придет дядюшка Корнелиус и заберет меня отсюда. Надо только подождать. — Шептала я себе, но все повторялось и повторялось. Дедушка не приходил, матушка кричала, брат защищал ее, отец молил пощадить семью.

— Спасите принцессу! — Крик моего отца вновь раздался из тронного зала.

Осознание происходящего накрыло второй волной, я попыталась откинуть панику назад. Нужно было хотя бы на время забыть об этой постыдной жалости к себе и взять себя в руки.

«Я должна спасти своих родителей и родного брата. Своих самых близких людей. Мне выпал шанс изменить прошлое, и я должна им воспользоваться.»

Я поднялась на ноги, они не слушались меня, подгибались, стремились соединить меня обратно с полом. Что-то тяжелое давило на плечи, заставляя прилагать еще больше усилий, чтобы просто стоять. Взглянув вперед, я увидела дверь, где сейчас были заперты мои родные и Валериан, моя первая любовь и моя первая самая большая ненависть. Ненависть не только к нему, а к себе. Как я могла быть такой наивной? Как родители могли ему довериться? Я сорвалась на бег, однако коридор будто был бесконечным. Когда наконец выдохлась, обнаружила, что даже не сдвинулась с места. Не отошла от такой знакомой колонны, будто она была магнитом. Я вновь устремилась вперед, воздух вокруг уплотнился, огонь разгорелся и порывался оставить ожоги на моей коже. Дым окружил пространство, я обернулась, но уже ничего не увидела за серым удушающим полотном.

— Мама! Папа! Ник! — Крикнула я так громко, насколько была способна. — Где вы?

Однако угарный газ успел проникнуть в дыхательные пути, нанося болезненные ожоги внутри. Мне пришлось согнуться, кашель не мог прекратиться, головокружение атаковало меня, в глазах мутнело, и последние силы я тратила на то, чтобы не упасть, не сдаться.

Не знаю, сколько длилась эта пытка, но тут передо мной дымка сгустилась, образовывая три человеческие фигуры. Этих людей я узнала бы всегда и везде. Папочка, широкоплечий, мужественный, самый добрый, самый лучший, мой папочка. Мамочка, женственная, утонченная, самая родная, самая прекрасная, моя мамочка. Николас, мой самый главный защитник, мой самый любимый старший братик. Мои руки потянулись к фигуре, которая стояла всех ближе ко мне, к маме, но прошли сквозь них. Это была лишь слишком реальная иллюзия.

— Мама, — одними губами прошептала я, но в ответ я услышала издевательский смех Валериана.

— Доченька, за что? — Спросила мама. — За что ты убила нас?

— Ты не спасла, и мы погибли. — Сказал отец.

— Сестренка, это ты виновата. — Произнес Николас. — Ты знаешь, твой жених меня сразу не убил мечом, лишь проткнул, чтобы не смог сдвинуться с места. Я сгорел живьем в этом адском пламени.

Меня трясло, слезы застилали глаза сильнее даже, чем дым. Ноги перестали держать, я упала на колени, а фигуры родных начали кружить вокруг меня в каком-то безумном хороводе. Их голоса звенели в голове, все глубже и больнее раня душу, будто вонзая клинок прямо в сердце.

— Это твоя вина. — Мама покачала головой.

— Ты просто бросила нас, как ненужных кукол, оставив погибать. — С презрением выплюнул Ник. — Какая же ты тогда сестра?

— Мы тебя любили, дочка. — Посмотрел на меня папа, но взгляд был слишком холодным, таким было можно замораживать.

Я уткнула голову в колени, я задыхалась, больше не могла терпеть эту пытку. Глаза сомкнулись, погружая меня в темноту, которую осветили два изумрудных кристалла, благодаря им я будто очнулась от гипноза. Собралась с силами и, подняв голову, посмотрела прямо на папу, маму, брата, запоминая их, откладывая их лица, будто сотканные не из дыма, а из каменного мрамора. Белые и безликие. Их губы шевелились, обвиняя меня, стремясь убить меня своими словами.

— Хватит! — Вскричала я и поднялась на ноги. — Прошу хватит. — Мягче сказала я и, посмотрела уже не на фигуры, а вдаль, обращаясь к своим настоящим родителям