Девочке едва исполнился месяц, она хорошо прибавляла в весе,уже уверенно держала головку.

Зина обняла и расцеловала Агапкина.

— Кормлю сама, как вы велели. Молока хватает, и не надоникаких кормилиц. Вы заметили, как моя Танечка на вас смотрит? Спокойно пошла квам на ручки. Она вас узнала, она все помнит и чувствует.

Анна приветливо улыбалась ему, как хорошему знакомому,представила его мужу, братьям, сёстрам. Мать семейства, ещё не старая, высокая,полная, очень приятная дама, ласково тронула губами его голову, когда оннаклонился, чтобы поцеловать ей руку, и потом за праздничным обедом, подоживлённые воспоминания Зины и Анны, несколько раз промокнула глаза батистовымплатком.

После обеда Матвей Леонидович Белкин, отец семейства,пригласил Агапкина в свой кабинет. Там пахло хорошей сигарой, дорогой кожей, наполках стояли искусно сделанные модели старинных парусников, на просторномписьменном столе глобус и малахитовый, отделанный бронзой чернильный прибор.Всё было дорого, добротно, удобно. Хозяин и гость уселись в мягкие кресла,горничная принесла кофе в прозрачном японском фарфоре.

От крепкой сигары у Агапкина поплыла голова и запершило вгорле.

— Вы напрасно затягиваетесь, — сказал хозяин, — лучшепогасите и возьмите обычную папиросу.

Матвей Леонидович вполне подходил под описание господина вшубе с нарциссами, которого видела Таня. Агапкин хотел спросить, но всё нерешался. Впрочем, скоро Белкин сам рассказал ему, что был на похоронах Володи.

— Бедный мальчик, он совсем запутался. Вы знаете, кто томувиной, вы сами чуть не стали жертвой мошенника, — Белкин не назвал имени, взглянулв глаза Федору Фёдоровичу быстро и пристально.

— Но последним своим поступком Володя сполна искупил прошлыеошибки. Вы догадываетесь, о чём я?

— Не совсем, — признался Агапкин.

— В тяжёлый и ответственный момент он обратился именно квам. Не важно, что двигало им. Главное — результат. Вы спасли жизнь моей дочерии внучки. Думаю, не надо слов, чтобы понять, как я вам благодарен. Я знаю, чтовы нуждаетесь в средствах. Назовите любую сумму.

Федор покраснел и даже вспотел. С деньгами у него правдабыло плохо. Госпитального жалованья едва хватало на жизнь, а цены росли скаждым днём. Новые штиблеты, брюки, тёплое пальто, приличные рубашки, нижнеебельё, золотые часики с браслеткой для Тани, у неё ведь тоже именины. Агапкинясно представил, как купил бы все это прямо сегодня, здесь недалеко, на Арбате.Но вдруг, неожиданно для самого себя, произнёс:

— Благодарю вас, Матвей Леонидович. Вы ничего мне не должны.

Брови Белкина едва заметно дрогнули.

— Разве вы не нуждаетесь в средствах? Не стесняйтесь, вычестно заработали свой гонорар.

— Да, — кивнул Агапкин, — я не богат. Но врачи суеверны.Брать деньги за роды — дурная примета.

Белкин несколько секунд молча, внимательно разглядывал его,наконец улыбнулся, уже совсем по-новому, без тени снисходительности, какравному, и даже поза его в кресле стала свободнее, расслабленнее.

— Достойный ответ. Весьма достойный. Иного я и не ждал. Какпродвигаются опыты Михаила Владимировича?

— Очень медленно.

— Вы принимаете в них участие?

— Да. Но я только помощник, ассистент. Далеко не всё мнеизвестно, многого я понять не могу.

— И не надо, — Белкин ласково улыбнулся, — у вас инаямиссия: быть рядом с Михаилом Владимировичем, по возможности оберегать его отжизненных невзгод, от навязчивого любопытства профанов. Грядут тяжёлые времена,такие люди, как профессор Свешников, для нас бесценны.

Для кого «для нас», Белкин не уточнил. Но Федор и так понял.

С тех пор они встречались часто. Агапкин узнал, что Володю свосемнадцати лет готовили к посвящению в ложу «Нарцисс». Но он был слишкоммолод. Ему предстояло ждать не менее трёх лет, чтобы стать всего лишь учеником.А хотелось большего, хотелось всего сразу. Нетерпение и болезненное самолюбиепривели его в лапы отступника Худолея.

— Значит, моё посвящение считается недействительным? —спросил Агапкин.

— Да. Вам придётся все начинать сначала, если, конечно, выхотите.

Агапкин не знал, хочет ли он вновь проходить унизительныйритуал, произносить страшную клятву. Белкин не торопил его, но мягко давалпонять, что отказ от вступления в ложу будет непростительной ошибкой.

Федор Фёдорович чувствовал, что зашёл уже слишком далеко,посвящён в тайны, которыми человек посторонний, профан, владеть не вправе. Ктому же его неодолимо тянуло стать одним из избранных, войти в круг сильных,влиятельных людей, получить их покровительство. Быть с ними разумнее инадёжнее, чем остаться в подвешенном состоянии, в двусмысленной роли гордогоодиночки, особенно сейчас, когда все вокруг рушится и никто не может поручитьсяза благополучие завтрашнего дня.

Через пару месяцев он не мог представить свою жизнь безрегулярных задушевных бесед с Белкиным.

Федор никогда не был избалован вниманием к своей персоне.Мать-прачка, измученная работой до скотского состояния, глушила себя водкой.Соученики в гимназии относились к нему свысока, все знали, что принят он был насредства благотворительного фонда. Он жил в нищей подвальной комнате, где зимойлютый холод, нет электричества, уборная — вонючая яма во дворе. Урокиприходилось делать при сальной свече, под пьяные крики за ситцевой шторкой. Ногимназию он закончил с золотой медалью и получил право бесплатного обучения вуниверситете. Подрабатывал частными уроками, мало спал, голодал, мёрз, ходил вобносках.

Михаил Владимирович Свешников вёл занятия по военнойхирургии. Он оказался первым, кто заметил и оценил его профессиональныеспособности. Агапкин был благодарен профессору, сильно к нему привязан, нопостоянно мучительно чувствовал дистанцию. Все они — профессор, Володя, Таня,Андрюша были из другого теста. Они иначе двигались, говорили, смеялись. Ониникогда не дали ему понять, что он чужой, но в этом он видел некое особенное, утончённоеунижение.

Никто на свете не интересовался его мыслями, переживаниями.Любовь к Тане душила его. Он пробовал волочиться за другими, но становилосьскучно и тошно. Тянуло к ней. Он уговаривал себя, что это болезнь, котораядолжна кончиться, или тешился глупыми фантазиями, будто Таня — его жена, иливпадал в тяжёлое уныние.

Белкин внимательно, сочувственно слушал его, давал умныесоветы, поддерживал, внушал надежду и ничего не требовал взамен. Его участиеказалось вполне искренним и бескорыстным.