Ровно пятнадцать щадящих секунд, после чего Ангел тихоспросил меня:

— Что это?

— Что ты имеешь в виду?

— Вон, на полу…

— А что на полу?

— Из тебя выпало…

— Из меня? — преувеличенно удивилась я.

— Ну, да… — Ангел нагнулся и поднял кольцо. И повертелего в пальцах.

— Разве из меня?..

— Ты права… — он вдруг подбросил кольцо в воздухе иловко поймал его. — Ты права. Из тебя это выпасть не могло. Из меня… Этомогло выпасть только из меня.

Я неуверенно улыбнулась. Если бы здесь была Динка, она быобязательно ляпнула что-нибудь приличествующее случаю, типа: «Из тебя можетвыпасть только прямая кишка»… Но Динки здесь не было. И, кроме того, с нейникогда бы не случилось того, что случилось со мной…

— А… о чем ты говоришь?…

— El anillo… Кольцо… Кольцо… Мое кольцо…

— А-а… Кольцо…

Теперь уже неуверенно улыбнулся Ангел:

— Странно… Я же слышал… Слышал, как оно упало…

— Да черт с ним, с кольцом… Иди ко мне… — Сидеть накушетке голой и в носках и вправду было неловко, никогда еще я не чувствоваластоль острого желания прикрыться чем-то — хотя бы мужским телом, если уж ничегодругого под рукой не оказалось. — Иди ко мне, Ангел…

— Странно… — Он все еще не мог успокоиться. — Я жеслышал… Слышал…

Придется проявить инициативу… Идиотическую тупорылуюинициативу; ту самую, которая заставила меня, дуру-дуру-дуру, снять колечко собезьяньего хвоста. Господи, и зачем я только это сделала?! Если бы это былблагополучно затерявшийся в столетиях фамильный бриллиант Плантагенетов илиБурбонов… Тогда еще можно было бы понять, почему я стянула его. Можно было быобъяснить… Но дешевая стекляшка, на которую не польстилась бы и выпускница ветеринарногофакультета сельхозакадемии… Не говоря уже о школьницах старших классов… Вотхрень…

— Поцелуй меня…

Губы Ангела забились в конвульсиях: и совершенно неожиданноон стал очеловеченной копией своего пса, не хватало только ощерившихся клыков ишерсти, вздыбленной на затылке.

Вот тогда-то я по-настоящему испугалась: с Рико еще был шансдоговориться, а с Ангелом… Что делать с Ангелом, я не знала.

Зато он знал.

Через секунду я оказалась под ним, почти раздавленная еготелом. И все произошло так же, как и в первый раз. Никаких вариаций на тему.Ничего, кроме желания, чтобы это поскорее кончилось. Мысль о кольце не даваламне расслабиться ни на секунду. Она двигалась во мне вместе с Ангелом; так же,как и Ангел, она постанывала и потела; так же, как и Ангел, она плющила меняпод собой.

Наконец Ангел затих.

Обнял меня рукой за шею и затих. Слава тебе, Господи!…Проехали, промахнули, проскочили… Только бы ему не захотелось повторить…

— Тебе было хорошо? — спросил у меня Ангел спустянесколько минут.

— Да…

— Правда?

— Правда.

— Зачем? — локоть Ангела, обхвативший мою шею,стал заметно жестче, но я не придала этому никакого значения, дура-дура-дура.

— Что зачем?

— Зачем ты мне соврала?

— Я? Соврала?

— Соврала. Ты соврала, что тебе было хорошо… Я жечувствовал…

— Ничего я не врала, — почти оскорбилась я. —Не говори глупостей.

— Соврала… Такая молодая и лжешь.

— Не лгу, — повысила голос я.

— Лжешь! — повысил голос Ангел.

— Не лгу, — понизила голос я.

— Лжешь! — понизил голос Ангел. — И прокольцо солгала. Оно ведь выпало у тебя из кармана Я сам это видел.

— Интересное кино… — прошептала я, стремительноприближаясь к трусливому обмороку.

— Я сам это видел… Откуда у тебя кольцо? Это — моекольцо. Откуда оно у тебя?

— Да что ты пристал ко мне с этим кольцом… Пусти…

Он и не подумал отпустить меня, он придвинулся еще ближе. Аиз-за его локтя на шее мне неожиданно стало трудно дышать.

— Отпусти… Отпусти, мне неудобно.

— Отпущу… Если ты мне расскажешь, откуда у тебя этавещь.

— Не знаю.. Не знаю, о чем ты говоришь.

— Знаешь.

Эдак он меня и придушит, в самом деле! Как питбуль крысу…Распоследний питбуль распоследнюю крысу… Интересно, стравливает ли Ангел своихсобак на крыс? Вряд ли… У Ангела нет питбулей, «Питбуль» — это всего лишьклубеш-ник, всего лишь… Всего лишь… Только там нам с Динкой было хорошо вместе…Один-единственный раз…

— Откуда у тебя кольцо?!

Господи ты боже мой… Я и не подозревала, что испанцы могутбыть такими нудными. Что они могут носиться с одним и тем же вопросом, как сотрезанным на корриде ухом быка. А что, если и Ангел отрежет мне ухо? Если я нерасколюсь в самое ближайшее время…

— Ну, хорошо. Я скажу… Это и правда мое кольцо… Ну, несовсем мое…

— Не совсем?

— Его мне Динка подарила…

— Динка? — Ангел приподнял бровь.

— Да.

— Когда?

— Не помню когда… Недавно.

— А откуда она его взяла?

— Понятия не имею. Сам у нее спроси…

Подставляя Динку, я не почувствовала никаких угрызенийсовести. Наоборот. Так ей и надо. Это была ее идея остаться здесь, пусть ирасхлебывает. А расхлебывать и впрямь придется, стоит только взглянуть наАнгела.

Ангел же после выколоченного псведопризнания сразу потерялко мне интерес. И наконец-то выпустил меня из рук. А через минуту его уже небыло в библиотеке. Больше всего мне хотелось сейчас уткнуться лбом в коленибестиария, но делать этого было нельзя. Неизвестно, когда чертов испанецпоявится здесь снова.

Так я и сидела — на кушетке, в одних носках (мне и в головуне пришло одеться!) — пока не услышала приглушенные голоса над головой. Этобыли совсем не те звуки, к которым я привыкла за несколько недель жизни в доме,совсем не те. Диковатым и шумным Динкиным оргазмом и не пахло. Зато пахлонервным испанским.

Они орали друг на друга на испанском, вот что!..

Сначала это был приглушенный, неблизкий гул — они ещедержались в рамках приличий.

Потом я начала различать отдельные, резкие, как выпады labanderilla [37], фразы. Их смысла я не понимала, но хорошопонимала тон: Ангел и Динка отчаянно ругались. Иногда в бесконечном потокеругани возникали островки затишья, но затем все возобновлялось с прежней силой.