А ко мне оно вернулось сноской на кольцо.

— Ты убила его, что ли? — наконец не выдержала я.

— Нет. Спать положила, — огрызнулась Динка. —Пусть отдохнет.

— Ты его убила, убила, убила. — Вскочив в этослово, как на подножку уходящего поезда, я больше не могла остановиться.

— Заткнись! — Динка дала мне пощечину, но и это непривело меня в чувство.

— Ты… убила…

И тогда Динка не выдержала, она ухватила меня за плечи и приняласьнемилосердно трясти. На секунду мне даже показалось, что голова у меняотвалится и скатится на пол и попадет в мертвые объятья Ангела.

— Я? Я убила?.. Ах ты сука! А кто наплел ему прокакое-то гребаное кольцо, которое я и в глаза не видела?! Кто вообще приволокего сюда? Кто приволок пистолет?!.. Кто тебя просил это делать, кто, кто? Япросила?! Скажи, я?!..

— Так это я виновата? Я?!

Я даже не помнила, как мы соскользнули с кровати и как принялиськататься по полу, вцепившись друг другу в волосы и стараясь расцарапать ногтямилицо. Кажется, я больно смазала Динке по груди, кажется, она изо всей дурипнула меня кулаком в живот. Неизвестно, сколько бы еще продлилась нашабессмысленная унизительная драка, если бы не собачий и вой и босые ступниАнгела, в которые мы уткнулись.

Босые ступни Ангела настигли нас почти одновременно: левая —Динкину макушку, правая — мое ухо.

Вот хрень.

Мы отшатнулись — и от Ангела, и друг от друга — и сели наполу, тяжело дыша.

— Забей, — сказала мне Динка.

— Да ладно, — ответила ей я. — Самое времясобачиться.

— Действительно… Самое время… И она робко улыбнуласьмне. И я робко улыбнулась ей.

— Зачем… Зачем ты это сделала, Диночка?

— Ни за чем… Он орал на меня… С этим кольцом…Спрашивал, откуда оно… Это, видите ли, дорого как память… И что это кольцо онузнал бы из тысячи… И откуда только я взяла его… И еще что-то про Риеру Альту…И как я узнала… И как я туда попала… И какая я дрянь… И что я знаю еще… И о комя знаю еще… Он так мне надоел… Так надоел… Я просто хотела, чтобы он заткнулся…А он все не затыкался… Стал руки распускать… Он бы от меня не отстал… Зачем тытолько его сперла, кольцо?

— Ни за чем… Просто так.

И я снова робко улыбнулась Динке. «Просто так» — это былосамое точное слово. Я принесла кольцо просто так и просто так свалила его наДинку, и Динке это не понравилось, и она нашла самый радикальный способ, самыйлучший.

Просто так.

— Ты его убила?

— Да ну… Они сами хотели убить нас, разве не помнишь?Черт… Этот вой достал, в натуре…

— И что мы теперь будем делать?

— С собакой?

— Да нет… С Ангелом…

— А что с ним теперь можно делать? — В Динкиныхглазах загорелись сумасшедшие золотистые искорки. — Все, что мы могли, мыуже сделали.

— А что теперь будет с нами, Диночка?

— Не знаю… Давай не сейчас… Давай потом…

Динка коснулась моей щеки тыльной стороны ладони, «ничего неговори, ничего не говори, Рысенок, скажи только — ты со мной?».

— Я с тобой, — прошептала я, сразу же забыв продва года унижений. — Я с тобой…

И снова у меня начали слипаться глаза, вот хрень.

Сонные прогулки по сонному льду. Но теперь я точно знала,кто покоится подо льдом — Ангел с кровавым пятном на груди. Мне совсем не жалкоего, совсем не жалко, Динка права, они ведь тоже хотели убить нас… Они ведьтоже хотели… И поэтому мне не жалко Ангела.

Не жалко, не жалко. Плохо выскобленный пол — не лучшее местодля сна, но глаза слипаются, вот хрень… Да и плевать, плевать, бороться с этимневозможно — проще наплевать… Но не эта мысль была последней, последним былоприкосновение Динки. Динки, устроившейся у меня за спиной и обнявшей меня, иуткнувшейся лицом в мой затылок…

* * *

…Я проснулась оттого, что Динка смотрела на меня. Да ипроснулась ли? И сколько спала?

Рико устал подвывать и ломиться в двери, так чтовоцарившуюся тишину можно было назвать почти полной. Все мои сердца тожеуспокоились, пришли в равновесие, обнялись в диафрагме и затихли. И лишь одномешало сосредоточиться на тишине и на Динке: неумолчное, едва слышное тиканье.

Часы Ангела, как же я сразу не сообразила?

Странно, почему при жизни они не доставали меня, почему прижизни я их не замечала?..

— Ты поможешь мне? — спросила Динка.

— Конечно, — не раздумывая ответила я. — Ачто нужно делать?

— Спрятать тело.

Спрятать тело — означало спрятать Ангела. Спрятать телоАнгела. Который еще совсем недавно был жив, а теперь с ним случилось то, чтослучается с целлулоидными второстепенными героями боевиков. Он мертв и никомуне интересен, и зрители забудут о нем через минуту, это только мы с Динкойобречены волочиться дальше на правах главных героев.

На правах Тельмы и Луизы.

Динка протягивала мне руку, перед тем как рухнуть впропасть, .и мне ничего не оставалось, как ухватиться за нее… Ведь я тоже, ятоже… Неизвестно, как бы все обернулось, если бы не это проклятое кольцо…Возможно, Ленчику удалось бы объяснить нам, перевести все в шутку, и они сАнгелом посмеялись бы над малолетними идиотками, а потом уже посмеялись бы мы —все вместе, а потом отправились бы в «Пипу» — все вчетвером… И гоняли быбильярдные шары, и слушали бы джаз, и Ленчик вдувал бы нам в уши концепциювозрожденного «Таис»…

— Мы должны спрятать тело, — повторила Динка.

— Каким образом?

— Есть идея.. Мы зароем его в саду. Голос у нее был чтонадо, как раз для боевика. Или для триллера. Или для детектива — всепроисходящее так напоминает киношку с последнего ряда, что можно просто с умасойти…

— Что значит — зароем?

— Выкопаем яму и зароем. Не будь идиоткой… Или тыхочешь, чтобы он здесь валялся?

— Ничего я не хочу… Ничего… А чем мы будем копать яму?Пилкой для ногтей, что ли? Или ложками из буфета?

— В оранжерее есть лопаты… Я видела. Мы выкопаем яму изароем его. А землю утрамбуем. Никто не найдет его. Никто…

Если не найдут его, то найдут нас. Обязательно. Но думать обэтом не хотелось. Может быть, Динка права, и удастся зарыть не толькопроклятого Пабло-Иманола Нуньеса, но и все эти дурацкие, не ко времени лезущиев голову мысли…

Я поднялась с пола и, не оглядываясь на Динку, направилась кдвери.

— Ты куда? — бросила она мне в спину.

— За лопатами. Ты же сама этого хотела…