— Ну, — сказал Олег, — готов?

— Я когда-нибудь убью тебя, — пообещал Мрак.

— За что?

— Ты хотя бы разнообразил свою песню!

— Какую песню? — не понял Олег.

— Мрак, ты заговариваешься. У тебя не жар?

Мрак в безнадежности махнул рукой, и в тот же миг остраяболь стегнула по всему телу. Он закричал, дернулся, на какие-то пикосекундыослеп и оглох, а когда сознание вернулось, ощутил, что боль все еще терзаеттело, а ног ниже колен не чувствует вовсе.

Галактики резко сдвинулись, он несется уже в другую сторону— один. Олега нет ни близко, ни далеко. Превозмогая боль, он замедлил движение,остановился и уже намного медленнее двинулся обратно. На этот раз он тратилостатки энергии, чтобы прощупывать перед собой пространство.

Когда силы были на исходе, он ощутил впереди странноеуплотнение. Это не была материя. Ощущение было странным. Уплотнение ни на чтоне походило, а из всех близких сравнений в памяти всплыла обыкновенная рытвинана проезжей дороге. Возможно, это остался с давних времен неразорвавшийся илинераспустившийся, неразвернувшийся в обычное пространство древний сгусток, вкотором пространство и время еще едины, или это что-то вроде трещины,оставшейся после землетрясения, но теперь он понимал, что налетел на огромнойскорости и это образование — трещина или, наоборот, бугор — тряхнуло ивыбросило с намеченного пути в сторону.

— Черт, — сказал он дрожащим голосом.

— Олег!… Я ж не запоминал дорогу!… Если не отыщешьменя, то я сгину, как выпавшая с самолета жаба…

Олега швырнуло куда сильнее, чем Мрака. Смяло, сплющило,скатало, он кричал от боли и ужаса, чувствуя, как умирает, как раздирается начасти, как отрываются части тела, в какой-то миг ухитрился провести поспешнуюрегенерацию, это заняло две-три наносекунды, бесконечно долгое время, за этовремя небо сменилось дико и страшно.

Он задрожал, ощутив себя в совершенно чужом, незнакомом месте,где никаких ориентиров. Сердце заколотилось бешено, в голову ударил страх,теперь уже потерялся навеки, только в этой галактике сто миллиардов звезд, аесли учесть, что выскочил за пределы, то придется обшаривать еще сто миллиардовгалактик…

Идиот, это же он по старой привычке… которой всего парамесяцев от роду, держался ориентиров по звездному небу, но с новымивозможностями проскочил столько, что небо могло поменяться несколько раз. Вужасе оглянулся, изо всех сил ловил микроскопические возмущения в пространстве,вызванные его вторжением, поймал пару кварков, один выбитый из орбиты электрон,поспешно взял вектор, вычислил направление и в панике метнулся обратно.

Сделал остановку, вынырнул в пространстве, уловил свой ещене остывший след, здесь трепыхались три электрона, сделал крохотную поправку,прыгнул, остановился, еще чуть поправился и снова прыгнул…

Небо все еще дикое, не свое, но он сверился со своей картойв памяти, это примерно тот же сектор Вселенной, он ушел в сторону всего на двегалактики влево.

— Ура, — сказал он вибрирующим голосом.

— Теперь никогда… никогда!

Далеко, на грани видимости, медленно перемещалась крохотнаязвездочка. Олег понесся на предельной скорости, затормозил, но все же чутьпроскочил на пару миллионов километров, вернулся, прокричал:

— Мрак, не спи! Замерзнешь.

Мрак открыл глаза. На суровом осунувшемся лице отразиласьтакая ослепительная радость, что Олег смутился, развел руками, пробормотал:

— Прости, нам надо было связаться. Чем-нибудь вродеверевки.

— Ага, — ответил Мрак, сразу оживая.

— Только другой конец тебе на шею. Ты чо-то вродемельче стал?

— Мне досталось, — сказал Олег просто.

— Ничего, все восстановим… Ты давай, не отставайтолько.

Они сделали только один прыжок через заныривание в нуклонныйокеан, Олег уверял, что это занимает меньше пикосекунды, время останавливается,но Мрак лишь загадочно улыбался. Он отдохнул, поздоровел, успел забыть страхи,а вынырнул, как боксер, что на ринг скачет через канаты.

Солнце, как нарочно, почти копия земного, звезда такого жекласса, оранжевая, светимость тютелька в тютельку. Олег указал на блеснувшуюточку планеты, догнали, Мрак понесся к атмосфере, что тоже напомнила земную,почти уверенный, что наконец-то встретит жизнь, города, звездолеты, марширующиеармии звездных десантников…

Олег пронесся сквозь атмосферу, как пылающий болид. Мрак, пообыкновению, выбил небольшой кратер своим эффектным приземлением, что большенапомнило Олегу падение метеорита размером с танк, уже выкарабкался на край иошалело оглядывался.

Олег завис над почвой, не касаясь подошвами, быстро смотрелпо сторонам. Небо — дикая смесь черно-синего с красными сполохами, но ни единойзвезды или луны. Во все стороны до бесконечно далекого горизонта изсахарно-белого песка поднимаются высокие колонны с наростами на боках, чтомогут быть как естественными образованиями, так и не только, но здесь ужебезобразный простор для предположений дилетантов, от чего Олега сразуперекосило.

Мрак сказал саркастически:

— Снова скажешь, что разумом и не пахнет?

— Скажу, — ответил Олег зло. Посмотрел на Мрака идобавил:

— Я всегда это говорил.

— Помню. И никогда не ошибался?

— Зачем ошибаться? Все твои поступки, это я к примеру,прекрасно вписываются в рамки продвинутых инстинктов.

Мрак подумал-подумал, обидеться или не обидеться, но прошличерез такие страхи и просторы, сильные должны быть к убогим добрыми, и онсказал великодушно:

— Значит, у меня все еще впереди. А вот ты, бедненький…

— Почему?

— Уже разумный. Дальше уже некуда. Олег подумал, сказалрассудительно:

— Кто знает? Может, еще и за разумом что-то есть. Онзадумался, Мрак с силой ударил его в бок:

— Эй-эй! Нам не хватало еще заглядывать и за этот Край!Мне на самом деле по фигу: разумные здесь местные муравьи или нет. Пусть теологиспорят. А нам надо помочь Тарху. А это все фигня на белом песке.

Он запнулся на полуслове. В сотне шагов впереди медленнопоявился из ничего не то дом, не то космический корабль: похожий на стоймяпоставленную гантелю с утопленным до половины нижним шаром, там заметны круглыеиллюминаторы-окна, а перед домом возникла в изящной позе блондинка с пышнымиволосами, тонкая и нежная, одета в красный купальник, сапоги на высоком каблукекрасиво облегают стройные длинные ноги…

Девушка смотрела на них вопросительно. Длинные ресницы, накаждой из которых могла усесться синица, пугливо трепетали. Мрак непроизвольносделал к ней шаг.