Фандорин вспомнил небрежную грацию, с которой Шурик некогдаударил его ногой в пах, и стал быстро разматывать лестницу. Утверждение о том,что Седой якобы велел оставить «отвязного мужика» в живых стопроцентногодоверия не вызывало. Но разве был выбор?

Зацепил крюки верхней части за доски. Подергал – вродекрепко. Стал спускать конец с грузилом в темноту. Довольно скоро снизу донессяглухой звук, грузило достигло дна. Неглубоко, меньше десяти футов.

Усилием воли Фандорин заставил себя забыть о том, что,вполне возможно, живым из этого подземелья ему уже не выбраться. Тайна всёравно оставалась тайной и сейчас, перед лицом смертельной опасности, маниланичуть не меньше, чем прежде.

Что там, во тьме? Неужели кованые сундуки с древнимиманускриптами?

Ноги коснулись чего-то мягкого, упругого.

Николас посмотрел вниз – благо Шурик подсвечивал сверхуфонарем – и вскрикнул. Кроссовка упиралась в грудь мертвого МаксимаЭдуардовича.

Магистр поспешно шагнул в сторону. Под ногами был не камень,земля. На ней толстый серый слой пыли, почерневшие деревяшки – вероятно,когда-то они были приставной лестницей.

Круг света стал расти – Шурик отвернул фокатор. Да, полземляной, глинистый. Глина – естественная защита от подземных вод. Устраиватькнигохранилище в каком-нибудь ином грунте было бы безумием.

У левой стены лежало что-то широкое, деревянное. Судя попрямоугольной форме и полуутонувшей в пыли бронзовой чернильнице столешница.Фандорин тронул край доски ногой, и целый кусок рассыпался в труху. А вот истоль же ветхие обломки деревянного кресла. Кусочки стекла, осколки глинянойпосуды, несколько пустых пузырьков причудливой формы. Что здесь было –лаборатория? Аптечный склад?

Помещение оказалось не таким уж большим, гораздо меньшеверхнего подвала. Никаких сундуков. Вообще ничего, что бросалось бы в глаза.Царство пыли. Даже с потолка свисали серые лохмотья.

Николас захлюпал носом, чихнул – раз, еще раз.

– Доброго здоровьица! – гаркнул сверху Шурик.

Эхо было таким гулким, что Фандорин вздрогнул.

– Есть хабар? – нетерпеливо спросил весельчак, поворачиваяфонарь то так, то этак.

Какая-то продолговатая куча на полу.

Присев, Николас смахнул рукой пыль. Скелет! Разинутыйзубастый рот. Одежда истлела, лишь в чаше таза блестит медная пряжка, да межпозвонков посверкивают пуговицы. Вот они – «мертвые кости», которых Корнелиусбояться не велел. А всё равно жутко.

Чуть в стороне еще какая-то куча, поменьше.

Фандорин осторожно разгреб пыль (теперь уже не рукой,кроссовкой).

Волокна грубой сгнившей материи. Рогожа? Пожалуй. Как тамбыло, в письме: «А Замолея под рогожею не имай души спасения ради»?

Что это блеснуло из прорехи нестерпимо ярким сиянием?

– Есть… – зачарованно выдохнул магистр. – Есть!

– Есть! – с удовлетворением повторил Шурик куда-то всторону, непонятно к кому обращаясь.

Не прошло и секунды, как сверху донесся сочный звук неясногопроисхождения, нечто среднее между «шмяк!» и «хрусть!».

Николас обернулся и увидел, как на пол падают очки, а следомза ними свалился и сам Шурик. Он рухнул прямо на неподвижное тело архивиста,перекатился на пол и остался лежать ничком. На макушке из-под соломенных волособильно сочилась черная кровь – прямо на глазах Шурик превращался из блондина вбрюнета.

Фонарь, однако, не упал, остался, где был – на краю люка.Свет вдруг закачался, стал сжиматься и усиливаться, а потом превратился в узкийи яркий луч, светивший прямо в глаза ничего не понимающему Фандорину.

– Кто это? – крикнул Николас, закрываясь ладонью. – Игорь,Саша, это вы?

Но ответил не один из охранников, а лично начальникдепартамента безопасности «Евродебета» Владимир Иванович Сергеев:

– Это я, мистер Фандорин. Ваш ангел-хранитель. Николасупослышалась в голосе полковника насмешка. С чего бы?

– По-моему, он убит, – сообщил Сергееву магистр. – Вы нерассчитали удар. Чем это вы его?

– Да вот этим, – ответил невидимый Владимир Иванович, ирядом с Фандориным брякнулось об пол что-то металлическое. Обломок трубы смокрым пятном на зазубренном конце.

Во всем этом было что-то странное.

– А где ваши сотрудники? – спросил Николас. – Я не понимаю,как он мог пройти мимо них незамеченным.

– Ребят я отпустил, пускай поспят, – добродушно откликнулсяСергеев.

– Решил, подменю их сам. Ну, что вы там такое нашли,мистер-магистер? Показывайте.

Луч сполз с лица Фандорина, порыскал туда-сюда и остановилсяна истлевшей рогоже, из-под которой снова замерцали веселые искорки.

– Вот она, голубушка, – пробормотал полковник. – Невелика,да знать ценна, если Седой из-за нее на уши встал.

– Так вы всё знали? – тупо спросил Николас. – И ИосифГурамович, выходит, тоже?

Сергеев свесился в дыру пониже, и теперь его лицоподсвечивалось сбоку – черно-белое и жуткое, как маска злодея из театра Но.

Беззвучно, с придыханием рассмеявшись, Владимир Ивановичсказал:

– Coco ничего не знает, он – козел, а в этом мире, дорогойсэр, козлам не светит. Вот Седой, тот орел. Профессионал всегда знает, на чьейстороне ему быть, особенно если нужно выбирать между орлом и козлом.

– Так вы работаете на Седого?! Но… но зачем же вы тогдаубили Шурика?

– Полковник Сергеев будет на стреме стоять, а весь навардостанется Шурику? – хмыкнул глава безопасного департамента. – Нашли шестерку.Да если б не я, хрен бы Седой узнал, что за банкет намечен на эту дивную ночь.

Откуда, откуда такая осведомленность? – мысленно содрогнулсяФандорин. Ответ был на поверхности, постыдно элементарный: жучки. Квартира наКиевской наверняка прослушивалась, коварный полковник был в курсе всехсовещаний и обсуждений, только докладывал о ходе поисков не своему шефу, а егопротивнику.

Я пешка, подумал магистр. Меня использовали, мной вертели,как хотели. Алтын была права: я ежик в тумане.

И все же не всё здесь было ясно.

– Неужто вы думаете, Сергеев, что Владик, то есть Седой,простит вам убийство своего верного помощника?