— Да, теперь я в это верю, Джой. Мы оба должныповерить. Его нет больше. — Когда она слушала рассказ человека, которыйвидел Тони в плену, ей казалось, что она в эту минуту утратила его снова.

— А что теперь? — печально спросил мальчик,продолжая держать ее за руку.

— Не знаю… — Она снова чувствовала себя потерянной.Почти так же, как три года назад У других женщин мужья вернулись домой, а у неенет. — Мы помним его… думаем о нем, мы вспоминаем, какой он былзамечательный . Мы все так же любим его.

— А что ты теперь будешь делать?

Джой очень привязался к Пакстон и считал себя уже достаточновзрослым, чтобы задать такой вопрос. Он знал, что она ждала его папу, а что онабудет делать теперь? «То же, что и всегда. Пути назад нет».

— Ты, наверное, выйдешь замуж за кого-тодругого? — спросил Джой и беспокойно нахмурился. Вдруг она действительновыйдет замуж и ее муж запретит ей с ним встречаться? Пакстон прочла его мысли ипритянула мальчика к себе.

— Нет, Джой, ни за кого я не выйду. Если только ты неподрастешь очень быстро. Ты знаешь, я могу подождать.

— А что ты теперь будешь делать? Снова уедешь вПариж? — Мальчик скучал по ней, ему хотелось, чтобы Пакетов была рядом.

Между ними существовала какая-то невидимая связь, немногонапоминавшая то взаимопонимание без слов, которое когда-то установилось междунею и его отцом. Собственных детей у Пакстон не было, и она относилась к Джою икак мать, и как сестра, и как друг. И она ответила ему, зная, что онобрадуется:

— Кажется, я скоро вернусь в Нью-Йорк и стану работатьв «Тайме». Скорее всего в конце марта, когда выведут последние войска. Осталосьсовсем недолго ждать.

Мальчик действительно очень обрадовался. Отца он потерял, нозато нашел ее, Пакстон.

— Может быть, мама разрешит, чтобы я забрала тебя навыходные, как ты думаешь?

— Конечно, разрешит! — Уж он сумеет устроить так,чтобы его отпустили.

Они отправились обедать уже в более умиротворенномнастроении. Спокойные, но печальные. Они наконец примирились со смертью Тони.

Последние американские войска покинули Вьетнам 29 марта 1973года, а три дня спустя, первого апреля, в Ханое был освобожден последнийамериканский пленный. Днем раньше Пакстон вылетела в Нью-Йорк, оставив своюпарижскую квартиру.

Она остановилась в «Алгонкине», пока не нашла себе болееподходящее место жительства. Она просто не поверила своим ушам, когда, придя вредакцию, узнала, что ее посылают в Сан-Франциско брать интервью увоеннопленных в Президио. Она решительно отказалась, заявив, что просто не всостоянии этого сделать. Пусть посылают кого-то другого, ведь Пакстон толькочто вернулась в Америку, ей нужно еще найти квартиру. Но это не считалосьдостаточным оправданием, что прекрасно было известно и ей самой, и еередактору. На нее стали давить, и тогда Пакстон просто повернулась к редакторуи сказала, что ей абсолютно безразлично, как с ней поступят, но она никуда непоедет, потому что есть предел человеческим возможностям. Ей это чертовскибольно.

Ее оставили в покое на целый день, но в шесть вечера главныйредактор позвонил ей снова и убедительно попросил поехать. Пакстон настолькоизмучилась, что от усталости едва таскала ноги. У нее просто не было силсопротивляться такому напору. Она даже больше не сердилась. И уступила.

Пакстон вылетела на следующий день и успела как раз вовремя— она встретила самолет, прибывший на воздушную базу Трэвис. Там она сталасвидетельницей той же сцены, какую наблюдала в Маниле полтора месяца назад;теперь она знала заранее, как это мучительно и больно. Но по крайней мере наэтот раз она была готова ко всему; Пакстон крепилась, понимая, что ей предстоитуслышать от пленных, их жен и даже детей. И действительно, встреча оказаласьтакой же ужасной, как она ожидала, пожалуй, даже хуже. Но самым мучительныммоментом стал тот, когда один из пленных начал рассказывать о троих сбежавших.Эта история была до боли знакома Пакстон. Ей хотелось заткнуть уши, крикнуть,что больше не желает об этом слышать, но она знала, что в этом ее долг. И онастала задавать те же вопросы, что и тому пленному в Кларк-Филдс. Однако на этотраз ответы оказались другими. Этот человек прекрасно знал, что бежали трое, аеще трое других успешно бежали еще раньше.

Та, вторая тройка погибла, насколько ему было известно, нобыли и такие, кому побег удавался — один раз бежали семеро, другой раз четверо,затем еще двое. Из тех троих, о которых он знал точно, двоих убили, но одинисчез.

— Вы не помните, как его звали? — спросилаПакстон, отчаянно жалея, что приехала сюда, что снова разбередила свои надежды.Больше всего ей хотелось покончить с прошлым, но не получалось. — Вы незнаете, кто он был?

— Я не уверен. — Он напряг ослабевшую память.Голова теперь работала не так, как раньше, — ведь этот человек перенесмногое: электрический шок, пытки, в результате гангрены потерял два большихпальца и чуть не потерял ногу — как же, черт возьми, он мог вспомнить, кто спасся,а кто нет. Он старался ответить и не мог. Но она, почти не дыша, ждалаответа. — Знаю только, он был с базы в Кучи… «туннельная крыса». Но какего звали, не помню. Может быть, я вспомнил бы его имя, если бы услышал. —Он виновато улыбнулся, и Пакстон сама почувствовала себя виноватой за то, чтопродолжает настаивать.

Но она не могла поступить иначе, — ТониКампобелло? — прошептала она.

— Точно. — Он удивленно взглянул на нее. —Да, он! — Пленного, казалось, поразил сам факт, что журналистка знала, какзвали того парня. — Он бежал… ну… точно я не скажу, года полтора назад…или два… я не знаю… Но я точно помню, что он бежал.

Пакстон ощутила невероятную слабость, ноги сделалисьватными.

— Вы так уверены?

— Его тела они не приносили и… — Он взглянул слегкасмущенно. — Так мне сказал один охранник.

— А вдруг он обманул? — Теперь Пакстон дажехотела, чтобы Тони погиб, хотела, чтобы не начиналась снова эта пыткапроснувшейся надеждой, но опровергнуть слова этого человека она не могла.

— Вряд ли. Не очень-то им нравилось признаваться, чтокто-то у них сбежал, так что, уже если говорили, значит, наверняка так и было.Одного им удалось поймать, и его пытали у нас на глазах, чтобы другим былонеповадно.

— Вы не знаете, куда он мог деться?

— К сожалению, понятия не имею. Скорее всего, он ушелна юг, если смог… или, может быть, все еще прячется где-то под землей.«Туннельные крысы» такие хитрые. Может быть, он жив до сих пор.

Может быть… и что же дальше? Что она скажет Джою?

Что его отец, может быть, жив где-то там под землей? Илиумер где-то в туннеле или в траншее, в какой-то яме или в дупле дерева? Онапоблагодарила пленного, кое-как закончила интервью и вылетела из Сан-Францискообратно в Нью-Йорк. Там она провела три дня, запершись в гостиничном номере,никого не желая видеть. Пакстон не могла ничего ни говорить, ни делать.