– Не обижайся. Просто были маленькие детали, в которыхя была не совсем уверена. Но сейчас все выяснилось. Прости меня.

– Ева! – Слова давались ему с трудом, я это видела. – Аесли бы я… Если бы на моем месте действительно оказался убийца, – тогда что?

– Не знаю, – честно сказала я. – Во всяком случае, мнебыло бы известно, кто совершил все это.

– И ты переспала бы с ним? – Ого, каким ревнивым игрубым ты можешь быть, милый нейрохирург! С тобой нужно держать ухо востро.

– Нет, – не совсем уверенно сказала я.

– А как бы ты вышла из положения?

– Нашла бы выход. Я всегда нахожу выход…

– И ты бы… Ты бы провоцировала каждого мужика напостель? Пока не нашла нужного?..

Что же в этом дурного, ведь не спать же я с ними собиралась,в самом деле. Но ничего этого я не сказала Антону. И, подумав немного, ярешилась сказать ему правду.

– Нет, я бы не стала искать. Я бы нашла какой-нибудьдругой способ. Но с тобой я просто не могла ждать…

– Почему?

– Потому что ты нравишься мне. Ты так мне нравишься,что я решила покончить с этим. Узнать всю правду разом, какой бы она ни была. Яне могла больше ждать, если бы подтвердилось самое ужасное – я не хотела бы втебе увязнуть. Мне было бы слишком больно.

– А теперь? – тихо спросил он.

– Теперь я хочу в тебе увязнуть. Правда хочу.

Он снова наклонился ко мне и поцеловал. И перед тем, какутонуть в его поцелуе, я снова поразилась нежности его губ. И, собрав последниеостатки воли, отстранилась. Он растерянно сидел передо мной, маленький медведьс грустными глазами.

– Нужно идти, – с сожалением сказала я.

– Да… Но ты обещаешь мне остаться со мной?

– Я могу пообещать тебе все, что угодно…

– Все не надо. Обещай никуда не влезать. Теперь я знаювсе. И теперь будет легче.

– Да. Теперь ты знаешь все. Кроме того, кто убийца ичто случилось с экипажем.

– Даже если мы отираемся на задворках тысяча девятьсотдвадцать девятого года – это не меняет дела….

– Потому что убийца отирается рядом с нами, – закончилая мысль Антона.

– Да. Теперь нас двое. Нужно обо всем рассказать Максу.

– Почему Максу? – Я насторожилась.

– Потому что Макс – человек с холодной головой ижелезными нервами. Он же работает на холодильных установках, не забывай, –улыбнулся Антон, а я вдруг вспомнила, какие ледяные руки у механика. И то, чтовчера вечером, оглушенная убийством Мухи, я сама собиралась ему рассказать. Нотеперь…

– Знаешь, не стоит говорить об этом Максу.

– Если ты боишься нарваться в его лице на убийцу, томогу сказать тебе, что он совершенно ни при чем.

– С чего ты взял, что я боюсь? – Он видел менянасквозь.

– Я бы на твоем месте тоже боялся, но Макс чист, уверяютебя. Вчера, когда мы сидели в машинном отделении… Там было жарко – жарко длянего, – поправился Антон. – И Макс снял свою знаменитую черную майку.

– И что?

– Я видел его грудь… Самая обычная, в том смысле, чтоэту твою черепаху и надпись я бы обязательно заметил.

– Ну, не знаю.

– Нам нужен союзник. Тогда мы сможем раскинуть сетьмаксимально широко, ты как думаешь?

– Может быть.

– Он бесстрашен…

– В смысле – бездушен…

– Нет, ты не поняла… Он может нам пригодиться.

Он единственный, кто в состоянии справиться со всем голымируками. Не забывай, что мы безоружны, а убийца вооружен. Он ведь убил Клиовыстрелом в висок.

Напоминание о Клио снова внесло сумятицу в стройные рядымоих рассуждений: зачем маньяку понадобилось убивать женщину, к тому же такимнетрадиционным для себя способом? Я сказала об этом Антону, и он надолгозадумался.

– Я не знаю. Может быть, она тоже случайно узнала о егосуществовании. И пыталась шантажировать его, так же как и старпом.

Я с сомнением покачала головой: гиперсексидевочка Клио,напропалую занимающаяся любовью, мало напоминала шантажистку. Но, подумав,решила, что это единственное приемлемое объяснение. Может быть, она даже нешантажировала его, а просто стала случайной свидетельницей чего-то. И ее вполнемогли убрать. Только одно оставалось для меня загадкой: почему же убийца такпроникся мной. Даже с Антоном нельзя обсудить это, чтобы не испугать его…

– В любом случае нам нужен Макс, – снова повторил Антон– Одна голова хорошо, а три лучше.

– И потом – он единственный, кто может справиться совсем голыми руками, – вспомнила я слова Антона и коснулась его волос. – А тымог бы справиться со всем голыми руками?

– Чтобы защитить тебя – да…

– Хорошо, пусть будет Макс. Только давай немногоподождем.

Я вдруг вспомнила, как привязана к Максу Карпик: эта девочканикогда не выберет в друзья недостойного человека. Выходит, ты очень достойныйчеловек, Ева, поздравила я себя.

– Сколько? – спросил Антон. – Будем ждать, пока он ещекого-нибудь не убьет?

Он убивает гомосексуалистов, хотела сказать я, а главный гейубит.. Но остается еще его старший… м-м… друг… Вот кого надо предупредить,подумала я и тотчас же одернула себя – не стоит забывать последнюю запись втетради Митько: старпом заподозрил его в латентной педерастии. Господи, отэтого может лопнуть голова. Честное слово…

– Идем, Антон. Нужно проверить, все ли живы насегодняшний день.

Но мы еще на пятнадцать минут задержались у двери. Господи,как же сладко, как нежно он целуется.

По пути в кают-компанию мы никого не встретили. И Антонвоспользовался этим. Он не выпускал моей руки и даже несколько раз поцеловалменя. На палубах корабля, над которыми витала смерть. Еще никогда я недобиралась от своей каюты в кают-компанию так долго. Больше всего я боялась, чтокровь Мухи так и осталась на полу. Но пол был чист, и я вздохнула соблегчением.

Там уже сидели Макс, хоккеист Витя Мещеряков и губернаторРаспопов. Вадик, так и не протрезвевший со вчерашней ночи, лежал на диване.Филипп что-то развешивал на стенах.

Фотографии.

Мастерски выполненные фотографии мертвых животных. Фономслужили пустыня, горы, дебри каких-то фантастических лесов. Смерть животныхказалась удачно срежиссированной постановкой, так красивы и естественны онибыли даже перед порогом тлена и небытия. Он успел проявить даже несколькопоследних фотографий тюленьей охоты. У меня сжалось сердце: на этой охоте всееще были живы. Все, кроме тюленей…