Мертвую фауну Филипп разбавил несколькими снимками со своегонепосредственного места работы: я сразу же узнала нескольких именитых актеров ирежиссеров. Один из них даже был знаком мне – Володя Чернышев, когда-то яработала с ним. Юный Гамлет с лицом ангела-воителя, яростный аскет, пребывающийв келье своих страстей, серафим с купированными крыльями… Когда же он успелпрославиться и заматереть?..

– Это что за вернисаж? – спросил Антон у Фили.

– Это чтобы было веселее…

– По-моему, веселье и так хлещет через край.

– А где наш отважный адвокат?

– Спрыгнул с мозгов, – сказал хоккеист Витя Мещеряков,пребывающий в самом мрачном расположении духа.

– То есть как это – спрыгнул с мозгов? – удивилсяАнтон.

– Когда узнал о том, что произошло сегодня ночью, впалв транс, закрылся у себя в каюте, придвинул шкаф к двери и требует, чтобы пищуему передавали через иллюминатор.

– Ну, если требует, чтобы пищу передавали, значит, несовсем спрыгнул.

– А были еще новости от капитана Николаса О'Лири?

– Может быть, и были, никто не знает. Я подсела кМаксу, краем глаза перехватив ревнивый взгляд Антона.

– Вы видели Карпика, Макс? – тихо спросила я. – Как тамСокольников?..

– Он до сих пор не проснулся. Карпик приходила зазавтраком.

– Вы не сказали ей, что произошло?

– Ей даже не нужно было говорить, черт… – Макс сжалкулаки. – Мы возились с телом, а здесь был такой кошмар… Эта сука Вадик… – Максс ненавистью посмотрел на пьяного оператора. – Он почти всех перебудил… Девочкутоже разбудил…

– И что? – холодея, спросила я.

– Она пришла сюда… Мы с Антоном не видели, были втрюме… Она пришла сюда и увидела эту лужу крови…

– И что?

– Они вместе с хоккеистом ее замыли… Вымыли пол,понимаете? Девочка вымакивала эту кровь…

Я представила, как Карпик моет пол, как собирает ее тряпкой,– и мне стало тошно.

– Как она? – Я задала совсем уж бесполезный вопрос.

– А как вы думаете? Во всяком случае, с утра она еще несказала ни слова…

– Я пойду к ней…

– Может быть, с вами она отойдет. – Макс пристальнопосмотрел на меня. – Вы как-то по-особенному действуете на людей…

На диване заворочался пьяный Вадик. Он приподнял голову иобвел кают-компанию пьяными глазами. Выглядел он отвратительно: заросший жидкойнеопрятной щетиной подбородок, ввалившиеся глаза, перепачканная одежда.

– Пойло есть? – загробным голосом спросил он. Никто емуне ответил.

– Дайте коньяку, сволочи! Дайте коньяку заслуженномуработнику культуры ЭреФэСэЭр… Дайте выпить, галошники…

– Пошел ты в задницу, скот! – с наслаждением сказалМакс.

– Сам пошел, – всхлипнул Вадик. – Скоро мы все тамбудем… Все, разве вы не понимаете? Мы будем дальше, чем в заднице. Мы все здесьподохнем… А если каждый день будет подыхать по одному человеку, то все как рази закончится через две недели. И круиз наш закончится. Все-таки здоровопридумано, убрать всех всего лишь за четырнадцать дней… Этот кораблик знаеттолк в убийствах… Кого сегодня пришпилит, интересно? Ставлю на докторишку, наГиппократа хренова, на Авиценну Ибн Сину, мать его распротак, чтобы лишний разпервую помощь мертвякам не оказывал…

Это был уже перебор.

Макс вскочил, бросился к дивану и ухватил Вадика за шиворот.Безвольная голова Вадика сразу же свесилась, как у деревянного петрушки, и онпринялся хватать ртом воздух.

– Если ты, падла, еще раз откроешь свою поганую пасть,я собственноручно вздерну тебя на рее… Нет, я тебя через мясорубку два разапроверну, упакую в брикегы и в морозилку засуну, чтобы тебя потом песцысожрали. Ты понял меня, мразь?

Вадик продолжал мотать головой.

– А сейчас ты отправишься в душ и будешь стоять там,пока не протрезвеешь, скотина, подонок. И если я еще раз увижу твою пьянуюхарю, – то мясорубку запустить дело двух минут, я тебе клянусь, я это сделаю, иникто меня не остановит… Ты понял?

Вадик кивнул.

– А теперь пошел вон мыться.

Макс наконец-то отпустил оператора, и сникший Вадик наполусогнутых заплетающихся ногах отправился к выходу. Когда за ним закрыласьдверь, Макс сказал:

– Придется объявить мораторий на выпивку. Сухой закон.Все согласны?

– Без спиртного мы все здесь загнемся. С ума сойдем. –Филя поежился, глядя вслед Вадику.

– Мы и так здесь загнемся. – Подбородок хоккеиста ВитиМещерякова дрогнул. – Нет никакого выхода…

– Надо держать себя в руках. – Макс смягчился и сбавилобороты. – Ничего другого нам не остается.

– Ага, – поддержал его Мещеряков. – Держать себя вруках и ждать, пока нас здесь перережут, как кур…

Слушать это становилось все тяжелее. Я поднялась инаправилась к выходу.

– Ты куда? – Антон догнал меня, когда я уже вышла вкоридор.

– Не волнуйся… Я пойду проведать Карпика. Представляю,как ей сейчас тяжело.

– Я с тобой…

– Не говори глупостей. – Я понимала, почему он не хочетотпускать меня. – Сейчас день, не самое лучшее время для преступлений… Недумаю, чтобы Карпик была бы счастлива тебя видеть. Все в порядке, милый.

– Я провожу тебя…

– Оставайся…

– Обещай, что будешь осторожна.

– Не сходи с ума.

– Уже сошел, разве я тебе не говорил? Я схожу с ума потебе…

– Предупреждаю, мне не нужен сумасшедший…

– А кто тебе нужен?

– Ты. Ну, все, я пошла.

* * *

…Я постучала в каюту Сокольниковых, и Карпик открыла сразу,как будто стояла под дверью и ждала кого-то.

– Можно войти? – спросила я.

– Конечно. – Карпик распахнула дверь и приложила палецк губам. – Только тихонько, папа спит.

– Хорошо.

Я вошла в чисто прибранную каюту Сокольниковых – какойконтраст с моей собственной, загаженной Вадиком до невозможности! Сокольниковспал, заботливо прикрытый одеялом. Несколько секунд я смотрела на него: какоеспокойное лицо, как хорошо, что он спит и горе пасется только у границы егосна, не решаясь переступить ее…

– Он красивый, правда, Ева?

– Конечно, Карпик!

– Он тебе нравится?

– Да. – Я сказала это немного неуверенно. – Очень. Онславный… Ты должна помочь ему пережить это горе…