Он буквально сыпал возможностями, предложениями,альтернативами. Контакт на равных, Дружба, помощь — ведь сейчас Земля в полномподчинении иным расам… Всё то, что говорил мне дед, предлагая выбрать меньшееиз зол. Мир Геометров не статичен, он эволюционирует, и так ли он плох, готовли я сейчас поручиться, что Земля живёт по более справедливым законам…

Да, может быть, ты в чём-то прав, Биг. Ваш мир ищет свойпуть. Так же неумело, как наш, но не скатываясь до безразличной вседозволенностиТени.

И я действительно не вправе возвращать вас в Тень, откоторой вы так отчаянно убегали. Нет во мне той веры, что нужна для этого.

Всё, что он сейчас говорит, даже не на меня рассчитано. Я, вконце концов, никуда не денусь. Надо, чтобы я сдался, признал свою неправоту —перед этими вот мальчишками, которых посмел уверять, что их мир несовершенен.

— Идём… идём, Никки…

Он зря это сказал. Поморщился, словно извиняясь за своислова. Но Ник Ример во мне вздрогнул и потянулся наружу.

— Биг-альтруист, — сказал я. — Почему ты так не любишь этопрозвище? Ведь не со зла мы тебя так называли. Ты всегда отстаивал самые добрыерешения, минимальные потери, терпение к чужим обычаям. А прозвище не любишь…

— Пётр!

— Ник. Ник Ример. Ты прав, Пётр Хрумов не может решать занаш мир. Но я — я могу.

Ник Ример подбросил Зерно. Подбросил — поймал. Огненныйшарик рассыпал сноп колючих искр.

— Конечно, Биг. Это ведь почти невозможно решить простомучеловеку — изменить весь мир. Для обычных людей есть Тень. Но мы-то регрессоры.Мы привыкли решать за целые миры. Удивительное чувство, правда?

Я всё ждал, когда Биг рванётся. Он никогда не брезговалсиловыми решениями, тут никакой альтруизм ему помехой не служил. Но он всё ещёне верил.

— Может, мы потому и ушли от Тени? Не только оттого, что насоскорбили чужие миры, живущие по своим обычаям. Просто там решает каждый… нотолько за себя.

— Не делай этого, Никки! Не впадай в свой детскиймаксимализм! Родине не нужна Тень!

— Мы давно утонули в тени, Биг. Мы все. С того самого дня,когда слово старшего стало для нас законом. Когда мы привыкли верить вНаставников… увидели в учителях богов, в каждом встречном — друга, в каждойзвезде — вызов. И продлили своё ослепление в вечность. А я не терплю ничеговечного, Биг! Совсем недавно, совсем, я читал стихи своему кораблю. Хочешь, япрочту их тебе, Биг? Ты ничуть не худший слушатель, а я никогда не решалсячитать стихи при тебе…

Биг молчал. А Ник Ример, никогда, с далёкого детства, нечитавший стихи для других, сказал:

Голос детства

из дальней дали до отрочества долетает

Подросток его презирает и слышать его не хочет

Нет нет

он бормочет

это вовсе не я это просто ребёнок который не знает чтоговорит

Но ребёнок всегда говорит только то что знает

даже если молчит и особенно если молчит

А подросток растёт вырастает

но покуда ещё не подрос

он не может в себе подавить ни смятенья

ни смеха ни слёз

Воспитателям хочется чтоб из него

получилось подобье

прочих которых они уже вывели на дорогу

но подростку не хочется думать в ногу

и не хочется по приказу мечтать…

Ему бы в детство опять.

Ник Ример засмеялся, Ник подмигнул мальчику Тилю.

Зерно вновь взмыло в воздух. Биг следил за ним, готовыйрвануться — когда сумасшедший Ник и чужак Пётр, слившиеся воедино, позволят емуупасть. Наверное, это был символ, позволяющий Зерну прорасти, — падение.

Пётр Хрумов поймал Зерно.

Ник Ример позволил ему упасть.

Огненный шарик, разбрасывая искры, нырнул в мохнатый«соломенный» ковёр.

Второй я сжал в руке.

Биг упал на колени, протянул руки вслед Зерну. Хрустнуларазрываемая ткань ковра. Блестящий, гладкий пол был чист. Никакого Зерна.Ничего.

Только едва уловимое нечто, прорастающее сквозь камень ипластик, металл и дерево, сквозь Родину Ника и Бига, Тага и Гана, Катти и Пера.Пронзающее планету, стягивающее её густой сетью Врат.

— Прощай, Никки, — прошептал я. — Прощай, Ник Ример. Тыисполнил свой долг.

Его уже не было во мне.

Ник Ример ушёл вместе со своим Зерном. Вернулся на Родину —которая будет планетой Тени. Вернулся навсегда.

— Что ты наделал! Это же необратимо, Ример!

— Он знал, — согласился я. — Он долго держался. Но это еговыбор, Командор Биг.

Биг поднялся. Он уже стоял в крошечном, медленнорасширяющемся пятне Врат. С ним ничего не происходило, и я не был удивлён —Командор Биг любил свою Родину такой, какая она есть. Как и я люблю Землю,кстати.

— Дети, немедленно выйдите, — прошептал он. — Всемэвакуироваться в купол. Быстро!

Сквозь двери доносился шум. Да, Биг вошёл в комнату один,вот только за происходящим наблюдали. Ох что сейчас творится!

И что ещё произойдёт на благополучной, единой, могучейРодине!

— Дети, выходите! — крикнул Биг, не отрывая от меняненавидящего взгляда.

Он что, не понимает? Врата уже расползлись на весь центркомнаты. Чтобы выйти, мальчишкам придётся пройти сквозь них. Может быть, это ими удастся.

Но я почему-то так не думаю. Тиль, Грик, Фаль, Лаки —смотрите. Решайте. Вы уже чувствуете Врата.

Значит, они зовут вас.

— Ты ответишь, — сказал Биг. — Пусть я не прав… пусть будунаказан, но ты ответишь! Тебе не уйти!

Он словно считал себя способным справиться со мной. Что ж,может быть. Мало ли чему учат регрессоров.

Я засмеялся, шагнул вперёд, к центру Врат. Мир окуталсябелым сиянием.

— Ты так думаешь, Биг? Зря.

И мир Геометров размылся, исчезая в Тени.

Мне почудилось, или я и вправду услышал голос Ника Римера,почти свой голос? Тихий, далёкий голос:

А память

из чего она состоит

как она выглядит

и какой потом обретает вид

эта память

Возможно когда-то для воспоминаний

об отдыхе она была вся зелёная