а теперь кровавого цвета корзина плетёная

с махонькой внутри убиенной Вселенной

и наклейкой снаружи со словом Верх

и со словом Низ

и с надписью Не бросать

большущими красными буквами

или синими или же фиолетовыми

кстати почему бы не фиолетовыми

а то и малиново-бурыми

потому что теперь я могу выбирать.

Выбирай, Ник Ример. Отныне и навсегда — ты вправе выбирать.

В отличие от меня — потому что каждый проход Вратами былпостижением, и на этот раз я смог понять самого себя.

Они ждали. Просто ждали меня — те два дня, что яотсутствовал. Наперекор логике, несмотря на то что регрессор Ник Ример ушёл,уводя с собой Петра Хрумова и унося Зерно.

Конечно, у них не оставалось иного выхода. Даже разделитьсудьбу Земли не получилось бы. Мы все проходили Вратами, мы все стали частьюТени. Вот ведь как странно вышло — не принимая Тень, отвергая её, мы обреченыбыли принять её главный подарок. Бесконечность выбора. И всё же я бы так несмог. Ждать, уже не веря, — и всё же ждать.

Я по крайней мере шёл. Не веря, не надеясь, но хотя быперебирая ногами.

Я спустился с холма, туда, где сверкали в звёздной тениграни корабля Лиги. Лежавший на грунте, он походил на дремлющее животное, наглубоководное чудище, выкинутое на грунт. Корабль казался чужим, он ничего нетрогал в душе. Мёртвый кусок чужого железа.

И фигурки людей, сидящих у костра, были тем единственнымориентиром, к которому я шёл, который чувствовал.

Они жгли не дрова, конечно же. Бродячая планета Тени былабезжизненной, и наверное — навсегда. Должен же найтись в череде миров хотьодин, где нет ни ростка жизни. В костре ровным пламенем пылали одинаковые белыебруски. Видимо, и в Торговой Лиге любят живой огонь.

Я сел у костра и протянул к нему руки.

— Кто ты на этот раз? — спросил дед.

Наши глаза встретились.

— Ник Ример ушёл. Теперь — навсегда.

Дед кивнул.

— А ты? Кто ты?

— Твой внук, дед.

Я смотрел в их лица. Наверное, это было справедливо — то,что я предал их, бросил, ушёл — и вернулся.

Если они простят меня, значит, мы квиты.

Дед обошёл огонь, сел рядом, обнял меня.

— Трудно пришлось, Пит?

Я кивнул. Да, трудно. Конечно. Убивать чужую мечту всегдатрудно. Особенно если она была и твоей… немного.

— Геометры в Тени, дед. Так решил Ник Ример.

Маша подошла, опустила руку мне на плечо:

— Петя, Зерно опять разделилось?

— Да. — Я покрутил в руках огненный шарик. — Именноразделилось.

Счётчик прошёл прямо сквозь костёр. Он уже не считалнеобходимым притворяться. Лёг у меня в ногах, поднял треугольную морду:

— Спроси куалькуа, Пётр. Сколько осталось времени?

— Нисколько, — легко ответил я. — Совсем нисколько. Сильныерасы уже собрались для принятия решений. Мы не успеем. Никак. Перемещаться впространстве совсем мгновенно — это никому не доступно. Прежде чем мы доберёмсядо Цитадели — Сильные успеют уничтожить Землю и навалиться на Геометров. Жалко.Им и так теперь несладко.

— Почему до Цитадели? — Дед поморщился. — Ты что,собираешься явиться перед Сильными расами и доказать, какие мы хорошие?

— Глупо, понимаю. Но до Земли путь не быстрее. Да и что намделать на Земле?

— Но Зерно…

— Бери. — Я сунул его в руку деду. — Сможешь отдать ЗемлюТени?

— Я — нет. Но ты же его получил!

— Не я, деда. Ник Ример, который не видел для своей Родиныиного выхода. А второе… второе взял куалькуа. Для него это легко и естественно.Чем шире пространство, тем лучше.

Один Данилов молчал, глядя на меня с другой стороны костра.Он как-то очень уж постарел, кумир «Трансаэро». Осунулся и поблек, будто всесилы из него выжали.

Зато он первым кивнул, понимая.

— Тень приходит к тем, кто хочет, — терпеливо пояснил я. —Никто из нас не способен принять её. Слишком неприятные миры выигрывали мы вэтой лотерее. И даже если привезти Зерно на Землю — оно не прорастёт. Не намдано.

— Ты уверен?

— Да, деда. Уверен.

— В корабль! — Дед вскочил. Его движения уже утрачивалинеловкость, он привык к новому телу.

— Мы не успеем, — устало сказал я. — Понимаешь, прежде чеммы доберёмся, решение будет…

— Но не сидеть же здесь! — Дед бросил мне Зерно, я поймал налету. — Как ты можешь…

— Подождите. — Данилов поднялся. — Пётр, ты, может, и прав.Не успеть. И Андрей Валентинович прав. Только если нет транспорта, то, можетбыть, найдётся связь?

— Какая ещё связь? — отмахнулся дед.

Я понял.

Куалькуа?

Он молчал, мой верный спутник и помощник, снисходящий допустяков — ну там убить кого-нибудь или выспаться в снегу; отвергающий любоенастоящее действие. Частица того же древнего разума, что разлит в мирах Тени,давно миновавших человеческую форму существования. Он молчал, потому что знал,чего я потребую.

— Куалькуа! — закричал я. Переход от тупой обречённости, скоторой я шёл после Врат к костру, к безумной последней надежде, был слишкомрезок.

Я не могу вмешиваться. Это неприемлемо. Мы служим всем — нов мелочах. Чиним реакторы, наводим на цель ракеты, переводим…

— Так переводи же, сволочь! Я не прошу от тебя ничего иного!Не прошу остановить эскадру, что готовится атаковать Землю, не требуюприпугнуть Сильных! Переводи! Делай то, что всегда!

Переводить Сильным? Вас разъединяет половина Галактики.

Разве это что-то значит для тебя?

Для меня — нет… Ты так отчаянно ищешь выход. Спасение длясвоей планеты?

Да!

Хорошо. Попробуй. Я буду… буду тебе переводить.

Это было провалом. Мигом абсолютной пустоты — когда куалькуаворочал своим раздробленным сознанием, раскинувшимся на всю Вселенную. Ревниводопуская меня к тому, что никогда не давал чужакам.

Потом я увидел свет.

Нет, не увидел, ещё не было для этого глаз, ощутил. Куалькуаперебирал формы, создавая меня заново. Уже не на бродячей планете в Ядре, а втом мире, что мы называли Цитаделью.