Я говорил:

— Командующий Алари присвоил мне звание офицера — чтобыпоручить выполнение разведки в Ядре.

— Это превышение его полномочий, — сказал даэнло. Помолчал итем же скучным голосом добавил: — Я ошибся. Командующий независимой боевойединицей может проводить разведывательные миссии и привлекать к нимпредставителей Слабых рас. Командующий, ты оправдан. Можешь покинуть кругобвинения.

Чёрная мышь рядом со мной шевельнулась:

— Сильные Даэнло, по праву старшего офицера я долженприсутствовать при допросе человека Петра Хрумова.

— Ты можешь остаться. Тебе принесут пищу и воду.

Мне подобной поблажки не предоставили. Впрочем, созданноекуалькуа тело вряд ли нуждалось в пище. Я всё говорил. Солнце сползло к закату.Торпп дрейфовал по небу — может, ему было скучно следить за медленной беседойорганических существ.

— Человек расы Геометров, Ник Ример, ввёл свою планету вТень…

— Это значит, что планета Геометров защищена?

Хороший вопрос. Я пожал плечами:

— Она никогда не была беззащитной. Но теперь… на месте Сильныхрас я не стал бы атаковать Геометров.

— Это совет — или угроза?

— Это совет.

— Хорошо. Продолжай.

Вновь наступила ночь, когда я закончил. Не знаю, отдыхали лидругие чужие. Даэнло не отходил от меня ни на миг.

— Ответь — как поступит раса Куалькуа со своим Зерном Врат?

— Я не знаю…

— Спроси у куалькуа.

Я недоуменно посмотрел на даэнло, чей загривок украшалбесформенный мешок.

— Они никогда не разговаривают с нами. С тех пор, как их мирбыл уничтожен и домом их стал космос. Они служат, но не отвечают. Спроси.

Я вздрогнул, понимая. У расы Куалькуа нет планеты, куда онимогут принести Зерно. Они живут повсюду… в каждом мире Конклава… кто обойдётсябез услуг маленьких камикадзе, послушных переводчиков, верных рабов? Тот пятокрас, чья жизнь не основана на органике…

Куалькуа?

Скажи им, что я не решил.

— Он не решил, — повторил я. — Он ещё не решил.

— Конклав не хочет вхождения в Тень, — сказал даэнло. Будтожалуясь мне. — Даже если наши предки вышли из Ядра… мы пока не хотим вхожденияв Тень. Спроси его, когда он решит? Через какое время?

Спроси его, что такое время, — ответил куалькуа.

— Он спрашивает, что такое время, Сильные Даэнло…

Даэнло молчал. Не твоя ли раса жгла мир Куалькуа, Сильный?Может быть, и ненужный им мир… всегда ли мы любим лишь то, что нам нужно…

Как они принимают решение? Будут совещаться? Проголосуют…поднятием лап и щупалец, выбросом протуберанцев и псевдоподий?

— Человек Пётр Хрумов, представитель Человечества. Вашидействия выходят за рамки разрешённого Слабым расам.

Это приговор?

— Но ваши действия не принесли вреда Конклаву. Наоборот…

Даэнло помолчал.

— Человек Пётр Хрумов, скажи куалькуа, что мы выяснили всёнеобходимое и не нуждаемся больше в его услугах переводчика. Первоначальноеобвинение со Слабых рас, известных как Человечество, Алари, Счётчики, Куалькуа,снято. Мы будем решать. Ты свободен.

Я ещё успел посмотреть на алари и даже протянуть к нему руку.То ли прощаясь, то ли просто желая коснуться командующего, до конца оставшегосясо своим офицером.

Но мир уже мерк. Куалькуа прекратил поддерживать копию моеготела.

А мне предстояли заботы с телом настоящим. Звёзды всё так жепылали в небе Ядра, равнодушные и прекрасные, и ничего в них не было — нивызова, ни любви.

Просто звёзды.

Я лежал на земле, закутанный во что-то вроде одеяла. Рядомгорел костёр, и три неподвижные фигуры замерли у огня.

То, что я пришёл в себя, первым заметил счётчик. Подошёл комне быстрой бесшумной походкой, заглянул в лицо.

— Всё хорошо, — прошептал я то, в чём совсем не был уверен.Горло пересохло, тело казалось ватным. Лишь ладонь, в которой я намертво сжималЗерно, закаменела. — Нормально, Карел…

Меня подхватили и помогли сесть. У всех у них взгляды былижалкие и жадные, как у рептилоида.

— Вроде бы… отбрехались. — Я попытался улыбнуться. — Пока…передышка. Они ещё будут решать…

Маша дала мне воды. Я глотнул, вслушиваясь в тихий шёпоткуалькуа.

Зерно, Пётр…

Что?

Оставь его здесь. Положи у костра. Я тоже буду решать.

Почему ты мне так помогаешь? Куалькуа?

Симбиоз удачный.

Я улыбнулся. Думаю, он почувствует улыбку. Попросил:

— Саша, дед, помогите мне встать. Я устал от этого неба.Пора домой.

— Думаешь, нас там встретят с распростёртыми объятиями? —Данилов мрачно усмехнулся. — Прям хоть оставайся в Тени… Нам за одну разбитуюстанцию присудят выплачивать за все космические неудачи… со времён горемыки«Мира».

— Почему я не могу ужаснуться таким грандиозным масштабам? —спросил я, поднимаясь. — Ничего… у нас ведь есть корешок в Свободном. Будем сним помидоры возить.

За что люблю собак — за умение прощать.

За великодушное превращение чужой вины в собственную.

Тиран жался к моей ноге, изредка поднимая морду и тычась владонь. В его взгляде читалось одно: «Хозяин, я прощён? Ты больше не отдашьменя в то место?»

Не отдам, конечно же, не отдам…

Если бы люди умели вот так же притворяться! Если бы непревращали проступок в преступление, делали первый шаг навстречу!

Хотя, наверное, тогда бы мы перестали быть людьми. У всехесть своя сила и своя слабость. У каждого — свои беда и боль. Холодный рассудокСчётчиков, пассивное равнодушие Куалькуа, безжалостность Дженьш — где взятьвесы, чтобы понять, что хуже?

И если бы всегда, всегда удавалось переломить то, чтозаложено от природы, вколочено эволюцией, воспитанием, привычкой…

Опираясь на потрескивающий штакетник, я смотрел на соседнююдачу. Ещё и девяти не было, а там уже возились рабочие. Чуть в стороне от домасооружалось что-то грандиозное. Я бы сказал, что это вертолётная площадка сангаром. Работа шла быстро и абсолютно тихо, как во сне. Видимо, использовалсязвукозащитный полог, который с полгода назад стали ввозить с Андиана-7. Дорогаяштука. Хорошо, что поставили — у деда, как ни странно, сон крепче не стал.