- Во-первых, у меня новый номер мобильного, его незнает никто из посторонних, а номер городского телефона существует уже многолет и разошелся так неконтролируемо и широко, что никогда не знаешь, кто тебяможет по нему разыскать. Какие-нибудь просители, молодые авторы, журналисты итак далее. А во-вторых, я не то чтобы прячусь, а разумно дозирую общение.Представляешь, сколько времени матушка будет морочить мне голову по городскомутелефону? Или жена начнет подробно докладывать, как идет ремонт. А так онизвонят на мобильный, я нагло вру, что вышел прогуляться и перезвонить мненекуда, в темпе рапортую, что жив, здоров и сыт, и всё. Они же понимают, чтокаждая секунда разговора - это деньги. Оливки берем или пусть здесь остаются?

- Если не острые, то берем.

- Острые, я к пиву выбирал.

- Тогда ну их, острое вредно. Ну что, Андрюша, всесобрали? Можем двигаться?

Я видел, что Елена нервничает. Здесь, в моем доме, ей былоне по себе, и она хотела побыстрее уйти отсюда. Да и мне отчего-то неприятнобыло тут находиться. Надо же, я помню, с какой любовью и тщательностью мы сЛиной строили этот дом и обставляли его, сколько книг было написано вот за этимстолом, сколько идей и сюжетных поворотов придумалось на просторной террасе вудобном шезлонге, сколько радости мне всегда доставляло пребывание на даче.Особенно в одиночестве. Или в обществе какой-нибудь очаровательной пассии. Ночаще все-таки в одиночестве. Я любил этот дом. А вот сейчас испытывалнепонятную нервозность и неловкость. Впрочем, почему же непонятную? Вполнепонятную и объяснимую. Этот дом ровно наполовину мой, а на другую половинупринадлежит Лине, и не только в смысле права собственности, но и в смыслевкуса, запаха, наличия вещей, принадлежащих моей жене. После того что явспомнил, находиться здесь было почти физически больно.

- Поехали, - скомандовал я.

Запирая дверь, я подумал, что закрываю на замок темныйчулан, в котором остается отвратительное прошлое. Может быть, я вообще большене вернусь сюда, уйду от Лины, разведусь с ней, оставлю ей этот загородный доми начну жизнь сначала, с новой страницы. Женюсь на Елене... Да, с квартиройнадо будет подумать, как поступить, а вот дом я точно оставлю Лине, ведь именноздесь я провел те дни после избиения, самые черные дни в моей жизни, и незачеммне вновь и вновь погружаться в эту атмосферу. Именно сюда приезжал тогдаБорис, и воспоминания об этом кажутся мне еще более болезненными, чемвоспоминания о четырех ублюдках, мочившихся на меня в летнем подмосковном лесу.И именно здесь, в этих стенах, на этих диванах и креслах, провел я страшнуюминувшую ночь, осознавая восстановившуюся в памяти реальность и ее последствия.Если правда, что тяжелые переживания и черные мысли имеют отрицательнуюэнергетику, которая сохраняется в помещении надолго, то здесь, в этом домеживые организмы не имеют перспектив выживания. И я не буду больше здесь жить.Похороню здесь бывшего Корина и повезу в город Корина нового. Может быть,все-таки можно вырубить свой сад и посадить новые деревья и цветы? Высказатьвсем открытым текстом все, что думаю о них, разоблачить обман, разорватьотношения, повернуться и уйти. И начать все заново: завезти саженцы и раститьновый сад.

Журналистка-Воробышек позвонила, когда мы были на полпути кМоскве. Я даже не сообразил, кто звонит, когда она звонким голоскомпредставилась.

- Это Лада Ланская.

По возникшей паузе она догадалась, что я не помню ее имени,и уточнила:

- Мария Владимировна сказала, что я могу связаться свами напрямую.

- Ах да, конечно.

Вот же бывает, чтобы имя до такой степени не вязалось свнешним обликом! Коротко остриженная пацанка в бесформенной майке и тяжелыхспортивных ботинках - и имя под стать эстрадной диве.

Мы договорились встретиться на следующий день в кафе возледома Елены.

- Андрюша, а как ты меня называл там, в санатории? -спросила Елена.

Она знала о моей любви к прозвищам, как знала и о том, чтоэта привычка не распространяется на самых близких и любимых.

- Мимоза, - коротко ответил я, внутренне съежившись.Более неудачное сравнение трудно было придумать. Хрупкий и дрожащий от страхацветок не имел ничего общего с сильной волевой женщиной, не сломившейся передстрашной болезнью и победившей ее. Я не знаю, как работает тот метод, которымпользуется Елена, даже не помню, как он называется, потому что не очень-то верюво все эти штучки, но факт есть факт: она вылечила себя, меня и еще огромноеколичество людей, которым врачи безапелляционно заявляли о необходимостинемедленного хирургического вмешательства и давали самые нерадужные прогнозы.

- Мимоза? - она тоже удивилась. - Почему?

- У тебя был такой запуганный вид, словно ты каждуюсекунду ждала удара и не знала, с какой стороны, поэтому на всякий случайбоялась всего и всех... Извини, Лялечка, я не хотел тебя обидеть. Просто ятогда именно так тебя видел.

- А Павла Петровича?

- Чертополох Колючкин. - Она расхохоталась и прижаласьк моему плечу.

- Похоже! В самую точку! А Гришу?

- Телок. Он такой округлый, с мягкими губами и добрымиглазами. Кстати, он на прощание оставил мне свой телефон, надо бы ему позвонитьи поблагодарить за науку. Можно сказать, его уроки мне жизнь спасли. А междупрочим, - я продолжал радостно болтать, почти физически ощущая, как с каждымкилометром, отделяющим меня от загородного дома, рвутся прочные нити,связывающие сидящего за рулем меня с тем, обманутым, униженным и использованнымвсеми, кому не лень, Кориным, - сначала я подумал, что ты экстрасенс, а потомначал подозревать, что тебя подставили те, кто за мной следил и хотел меняубить.

- Господи! - перепугалась Елена. - Как ты мог обо мнетакое подумать? Сам же говорил: тихая, забитая, запуганная. Откуда такие мысли?

- Уж больно ловко ты угадывала мое настроение, всегдаточно понимала, как надо себя вести. Иногда мне казалось, что ты мои мысличитаешь.

- Просто я хорошо тебя знаю, и твой характер, и твоипривычки, и вкусы, и мысли. Я знаю, что тебе нравится, а что - нет, и как надосебя вести, чтобы тебе было комфортно.

- Ну конечно! - воодушевленно подхватил я. - Но я-тоэтого не знал, не мог знать. И что я должен был думать о тебе? Так вот,сначала-то я решил, что ты телепат или экстрасенс, а уж потом, когда Фомичотравился моим коньяком, я начал всех подряд подозревать, в том числе и тебя. Ииз того, что ты так точно угадываешь мои мысли и мое настроение, я сделалвывод, что тебя хорошо подготовили, проинструктировали. Ну, Лялечка, солнышкомое, не обижайся, - я заметил, что Елена как-то поникла и даже, кажется,побледнела, и постарался исправить положение, - ну а что должен был ещеподумать, а? Вот ты на моем месте что подумала бы? Как отнеслась бы к тому, чтов малопонятной ситуации рядом с тобой вдруг оказывается человек, которого тывидишь впервые в жизни и который ведет себя так, будто знает тебя какоблупленного, с полувздоха и полувзгляда угадывает твои мысли и чувства и непроизносит ни одного слова невпопад?