— Довольно слез, сожалений и церемоний! — грубосказал Александр. — Займемся делом и докажем, что самое изощренноесладострастие будет царить во время наших общих игр.

Его желания были скоро исполнены, и я стал участником оргий,роскошнее которых ничего не знал. Мой кузен два раза овладел моей сестрой вовлагалище и три раза в зад. Он научил меня, как наслаждаться женщинами, япопробовал, и попытка убедила меня лишний раз в том, что если природа поместилав одном месте храм воспроизводства, то не совместила с ним храм наслаждения.Нимало не раскаиваясь в непоследовательности, я думал лишь о том, как получшеотомстить за прежние почести идолу, которому всегда служил и которого отнынебуду проклинать до конца своих дней. Поэтому девушка больше пострадала отсодомии, нежели от натиска в вагину, и я заметил своему наставнику, что еслирод человеческий воспроизводится исключительно через влагалище, тогда природане испытывает большой нужды в размножении, потому что предназначила для этого тотиз двух храмов, который обладает столь скромными достоинствами.

После предательских утех мы с Александром обратились к своимпервым удовольствиям. Он насладился своей сестрой на моих глазах, я перед нимпрочистил задницу своей; мы заставили их ласкать себя, мы содомировали другдруга, мы сплелись все четверо и долго лобзали друг другу зады. Александрпродемонстрировал мне тысячу сладострастных эпизодов, которых я еще не знал попричине юного возраста, и мы завершили празднество сытной трапезой. Наши молодыелюбовницы, окончательно пришедшие в себя и прирученные, предавались радостямдоброй кухни с таким же удовольствием, с каким вкушали наслаждения плоти, и мыразошлись, пообещав друг другу вскоре встретиться снова. Мы так усердно и такчасто сдерживали данное слово, что живот наших красоток заметно вырос. Несмотряна мои предосторожности и мою приверженность заднице кузины, оказалось, чторебенок, которым разродилась Анриетта, принадлежит мне: это была девочка,которая будет играть большую роль в этой истории. Это событие, скрыть котороеудалось с немалым трудом, окончательно охладило наши чувства к нашимпринцессам.

— Ты по-прежнему тверд в своем намерении относительнотвоей сестры? — спросил меня Александр несколько месяцев спустя, на что яответил такими словами;

— Я еще больше хочу отомстить ей самым жестоким образомза иллюзию, в плен которой заманили меня ее чары; в моих глазах она являетсяужасным чудовищем, но если ты влюблен в нее, я смирю свои чувства.

— Кто? Я? — воскликнул Александр. — Чтобы я увлексяженщиной, которой наслаждался! Разве я не раскрыл тебе свое сердце? Будьуверен, что оно похоже на твое, поверь мне, что я тоже терпеть не могу этихдевиц, и если хочешь, мы придумаем вместе, как их погубить.

— Дадим друг другу клятву, — добавил я, — ипусть ничто не помешает нам.

— Согласен, — ответил Александр, — но какоесредство мы изберем?

— Я знаю одно очень надежное: сделай так, чтобы моямать застала тебя вместе с моей сестрой, я знаю ее суровость, она придет вбешенство, и София пропала.

— Как это пропала?

— Ее поместят в монастырь.

— Хорошенькое наказание! Нет, для Анриетты я желаючего-нибудь посущественнее.

— Как далеко ты хочешь зайти в своем гневе?

— Я хочу, чтобы она была обесчещена, унижена, разорена,оставлена нищей; я хочу, чтобы она просила милостыню у моего порога, а я буду свеликим удовольствием отказывать ей.

— Хорошо, — сказал я другу, — в таком случаея был прав, думая, что превосхожу тебя в этом смысле… Однако ничего пока нехочу объяснять. Условимся действовать по отдельности, затем расскажем другдругу о своих делах, и тот, кто окажется искуснее, получит от другого признаниев поражении. Согласен?

— Согласен, — сказал Александр, — но мыдолжны еще раз получить удовольствие, прежде чем приступить к делу.

Поскольку моя мать снова отсутствовала, мы устроилипоследнюю встречу там же, где состоялась первая. На этот раз мы насладилисьтакими сладострастными сценами, каких не устраивали до сих пор, и закончили ихтем, что жестоко оскорбили бывших идолов своего культа. Мы привязали их друг кдругу живот к животу и в таком положении в продолжение четверти часа избивалихлыстами; мы награждали их пощечинами, придумывали для них всевозможныенаказания; одним словом, мы унизили их до последнего предела и дошли до того,что плевали им в лицо, испражнялись на грудь, мочились в рот и в вагину,одновременно осыпая их самыми гнусными ругательствами. Они рыдали, мы смеялисьнад ними. Мы не усадили их с собой за стол, они прислуживали нам голыми; потом,заставив их одеться, мы вышвырнули обеих хорошим пинком в зад. Насколько жескромнее вели бы себя женщины, если бы знали, в какое рабство толкает ихлибертинаж![37]

Поскольку мы обещали друг другу действовать раздельно, япотерял Александра из виду приблизительно на шесть недель и воспользовался этимвременем, чтобы расставить вокруг несчастной Софии все батареи, действие которыхвы скоро увидите сами. Моя сестра, будучи очень темпераментной от природы, стой же легкостью уступила домогательствам одного из моих друзей, с какойотдалась моему кузену, и с этим другом я ее и застал. Не буду описывать вамярость матери, скажу лишь, что она была ужасна.

— Ты должна опередить ее действия, — сказал яСофии, — поторопись, ты попадешь под замок, если не воспользуешься моим—советом; избавься от этого чудовища, попытайся покончить с этим докучливымаргусом, а я дам тебе верное средство.

Растерянная София поколебалась и наконец сдалась. Яприготовил роковой напиток, сестра подставила его матери, и та свалилась напол.

— О святое небо! — вскричал я, с шумом влетая вкомнату. — Матушка… что с вами? Это наверняка дело рук Софии, этогобездушного чудовища, которому грозил ваш справедливый гнев… Вот как отомстилаона за ваши спра— ведливые нарекания. Пусть же она поплатится за своепреступление. Я раскрыл его, надо арестовать Софию! Надо наказать виновницучудовищного убийства, пусть она погибнет, пусть отплатит кровью за смерть моейматери.

Именно с этими словами я представил пришедшему комиссару яд,найденный в комнате сестры и завернутый в ее белье.

— Неужели и теперь могут быть какие-то сомнения,сударь? — продолжал я, обращаясь к представителю закона. — Развепреступница не изобличена? Для меня ужасно, что приходится выдавать своюсестру, но я предпочитаю, чтобы она умерла, чем носила на себе печатьбесчестия, и нисколько не колеблюсь между прекращением ее дней и опаснымипоследствиями безнаказанности. Исполняйте свой долг, сударь, я будунесчастнейшим из людей, зато мне не придется упрекать себя в преступлении этойзлодейки.

Потрясенная София бросила на меня ужасный взгляд, она хотелачто-то сказать, но ярость, боль и отчаяние помешали ей; она рухнула без чувств,ее унесли… Судебная процедура прошла как обычно, я пришел в суд, подтвердилсвое заявление. София пыталась возложить вину на меня, объявить меня авторомэтого смертоубийства. Моя мать, которая была еще жива, приняла мою сторону и самаобвинила Софию; она рассказала о ее поведении: какие еще доказательства былинужны судьям? Софию приговорили к смерти. Я помчался к Александру.