– Точнее – Имперского Совета, в котором наверняка естьпособники агента, – мрачно добавил Моррисон.

– В эту дискуссию я вступать не имею права. И советую вамвоздержаться от двусмысленных высказываний в адрес правительства Империи! –жестко сказал Холмс.

– Холмс, а что будет с телом Поля Лурье? – спросила Ким.

– Настоящий Поль Лурье, вероятно, покоится в почве РтутногоДонца, – ответил Холмс. – Или лежит, обколотый наркотиками, в самомнизкопробном кабаке. Ты имеешь в виду тело агента?

– Да.

– Оно будет продано какой-нибудь клинике Зодиака. Возможно,ему найдут применение… испытание новых лекарств, обучение студентов сложнымоперациям.

– Я могу выкупить это тело?

Холмс удивленно посмотрел на Ким.

– У меня есть деньги! – торопливо сказала девочка. – Намведь положено значительное выходное пособие, так? Или его не хватит?

– Вряд ли тело узкоспециализированной боевой особи,полностью лишенное памяти, будет стоить серьезных денег, – задумчиво сказалХолмс. – Но скажи мне, дитя, ради всего святого, зачем оно тебе?

– Может быть, я сентиментальна, – сказала Ким. Улыбнулась. –И хочу ухаживать за беспомощной человеческой оболочкой, чья личность уничтоженас моей помощью. А быть может, я гнусная садистка, желающая поизмываться надбездушным куском органики? Или… нет, лучше пусть я буду сумасшедшейнимфоманкой, решившей завести безропотного любовника?

– Боюсь, что истинная причина не названа, – ответил Холмс. –Но в любом случае я не вижу никаких препятствий к этому.

Алекс поймал торжествующий взгляд Ким и слегка кивнул.Эдуард Гарлицкий получил тело. Сильное, сложно организованное… Господи… даведь…

Он отвел глаза.

Случайно ли то жутковатое ощущение единства, общности этихдвух агентов-спец, мимолетно обжегшее его в момент схватки? Гарлицкий создалдля себя телохранительницу, помощницу, любовницу… но кто сказал, что ондавным-давно не начал выращивать и собственные тела? Когда Эбен еще входил вИмперию – он обязан был консультировать их генетиков. И Эдем, готовый вноситьбесконечные спецификации в человеческие тела, мог служить для него самымлучшим, самым безотказным полигоном!

– Теперь, господа, – почти весело сказал Холмс, – прошу всехразойтись по каютам и заняться составлением отчетов.

Алекс молча встал.

– А вас, Романов, – жестко сказал Холмс, – я попрошуостаться!

* * *

Самой удивленной казалась доктор Уотсон. Когда Холмсвторично попросил ее уйти, она сдалась, но все-таки обиженно покачала головой.

Алекс требованию задержаться не удивился. Куда более страннобыло то, что следователь предпочел говорить с ним один на один.

Прежде чем заговорить, Холмс достал из кармана маленькийчерный диск. Коснулся управляющих сенсоров, положил на пол. Слегка заложилоуши, а вокруг словно бы потемнело.

– Теперь мы изолированы от устройств внутреннего контролявашего корабля, – сообщил Холмс. Алекс смотрел на него все с большимудивлением.

– Я хотел бы получить от вас несколько неофициальных… поканеофициальных, – подчеркнул Холмс, – ответов.

– Только идиот врет следователю-спец, – устало сказал Алекс.

– Да, конечно. Умный – умалчивает. Алекс Романов, чтопроизошло с вами и вашим экипажем?

– О чем вы, Холмс?

– О странном поведении спецов, от которых потребовалосьпринести себя в жертву ради человечества. Вы, кажется, сами заявляли, чтонормальный спец должен с готовностью погибнуть во благо Империи?

– Возможно, стресс? – предположил Алекс. – Мы оказались встоль тревожной и неоднозначной ситуации… к тому же наша общая гибель все равноне устраивала Сей-Со…

– Эту версию я изложу в официальном рапорте, – сказал Холмс.– Возможно – изложу. А сейчас я хотел бы услышать правду.

Под пристальным взглядом следователя Алекс опустил руку вкарман и достал маленькую пробирку.

– Некоторое время тому назад, – кладя пробирку рядом сдиском, сказал он, – мне в руки попал некий редкий препарат.

– Так, – подбодрил его Холмс.

– Его действие на организм спеца… любого спеца… приводит кблокированию всех эмоциональных изменений.

– Только эмоциональных?

– Да. Память, профессиональные качества, модификации телапрепарат не затрагивает.

Холмс аккуратно взял пробирку, потряс. Задумчиво сказал:

– И вы накормили свой экипаж этим препаратом…

– Да. Результат вы видели.

– Я в затруднении, – признал Холмс. – Этот препарат полученвами честным путем?

– Разумеется. Формулу мне назвал его создатель. Как я понимаю,он работал над средством долгие годы. Синтез осуществили в обычнойавтоматической лаборатории, я честно расплатился… никакого криминала.

– За исключением того, что спецы начинают вести себя какнатуралы.

– Это средство не навязывает никаких посторонних эмоций,Холмс. Это не наркотик. Это даже психотропным препаратом можно назвать снатяжкой… Он лишь временно блокирует искаженные спецификацией эмоции.

– Вы говорите так, Алекс, будто спецификация – зло.

– Нет, конечно. Но… разве законы запрещают спецам устранятьизменения своей морали?

– К чему запрещать то, что невозможно? – вопросом ответилХолмс. – Еще не существовало прецедента.

– Может быть, им послужит то, что законы Империи разрешаютспецу при желании убрать физиологические последствия специализации?

Холмс кивнул. Откинулся в кресле, все еще не выпуская из рукпробирки.

– Вы можете проверить этот препарат, Холмс, – предложилАлекс. – Хватает нескольких капель. Передозировка не страшна. Действует… хм.Несколько суток.

– Это, случайно, не предложение взятки? – живозаинтересовался Холмс.

– Нет, это согласие на следственный эксперимент. Вы можетеоценить последствия применения препарата и, если сочтете их опасными –подвергнуть меня любому наказанию.

– А вы рисковый человек, Алекс Романов… – Холмс нахмурился.– Вы так уверены в моем решении?

– Не уверен, – честно признал Алекс. – Но надеюсь, что высогласитесь с моим мнением.

– Алекс, дорогой вы мой. – Холмс улыбнулся. – Ну скажитемне, чего будет стоить следователь-спец, способный влюбиться? Пугающийсянаправленного на него лучемета? Проявляющий сентиментальность?