– Я не знаю, чего вы будете стоить, Холмс. – Алекс чутьподался к нему. – Честное слово, не знаю. Но если только спецификацияудерживает вас от того, чтобы брать подношения от бандитов и прятаться отубийц, – грош вам цена. И вам, и вашей матрице Питеру Вальку!

– Вот только не надо давить на мое любопытство, Алекс! –резко ответил Холмс. – Не надо! Это единственное, что у меня осталосьчеловеческое!

– Нет, Ка-сорок второй! Не все! Еще – тяга к правде. Аправда – это не то, что вбивают вам в мозги пептидные цепочки! Совсем не то!Правда – то, что вы есть на самом деле!

На какое-то мгновение Алексу показалось, что Холмс сейчасдостанет наручники и произнесет стандартную формулу ареста.

Но Холмс опустил глаза.

Несколько секунд он просидел так, понурившись, глядя в пол,покручивая в пальцах пробирку. Потом – резким движением спрятал ее в карман.

– Я приму все меры предосторожности, Алекс Романов, – тихосказал он. – Учтите. И если вы соврали… пусть даже ненамеренно. Если препаратбудет навязывать мне чуждое поведение…

Он не закончил угрозы. Просто встал и вышел изкают-компании.

Писать отчеты – занятие привычное для любого пилота. Алексаиногда даже удивляло, что оно не включено в спецификацию. А может быть –включено, просто признано настолько мелким, что и сообщать о нем не стоит?

Он не стал пользоваться нейротерминалом. Писать текст«мыслью» требует слишком большого контроля над сознанием. Алекс развернулвиртуальную клавиатуру и почти полный час барабанил пальцами по воздуху,выстраивая слова в наиболее правильном, красивом… и безопасном порядке.

Ему даже удалось не упомянуть про махинацию, посредствомкоторой Ким Охара попала на корабль. И при этом никто не смог бы сказать, чтоАлекс в чем-то покривил против истины.

Упоминаний про гель-кристалл Эдуарда Гарлицкого и блокаторэмоций, разумеется, не было вообще.

Пальцы плясали в воздухе, легко касаясь голографическихбукв. Голубые искры вспыхивали при каждом касании невидимой клавиши. Иллюзорныйбумажный лист медленно полз вверх, сворачивался трубочкой, вмещая в себя всюисторию первого и последнего туристического полета корабля «Зеркало» и егостранного экипажа.

Потом Алекс перечитал написанное. Подумал, пожал плечами.

Каков будет итог – трудно сказать. Не исключено, чтопрофсоюз все-таки сочтет его виновным в случившемся, и Алекса постигнет самаястрашная беда пилотов – запрещение полетов.

Впрочем, сейчас ему почему-то не было страшно даже это.

Он дал компьютеру команду на создание твердой копии отчета,встал из-за стола, открыл процессорную панель. Осторожно извлек гель-кристалл,хранящий в себе разум Эдуарда Гарлицкого и весь его странный мирок.

Как странно. Как нелепо. Гениальный ученый, человек, доконца раскрывший все тайны генетического кода, – уже многие годы обитает вкомке кристаллизованной жидкости. Бесится, скучает, тоскует… вновь и вновьперестраивает чужие гены… строит виртуальные миры и ведет виртуальные войны… Ивсе это время – строит, строит, строит бесконечные планы освобождения.

Даже если при этом ломает, ломает и ломает чужую свободу…

Алекс посмотрел на лючок маленькой, встроенной в стену каютымикроволновки. Иллюзия полноценного жилища. Разогреть бутерброды, пожарить наинфракрасном гриле кусок мяса.

Или спалить целый мир с его единственным обитателем…

Алекс достал нейропереходник, вогнал кристалл в контактнуюповерхность и завязал на голове ленту.

Не было ни рек и лесов, ни замков и драконов.

Не было стражников с мечами и обольстительных дев впрозрачных одеяниях.

Было серое песчаное поле и низкое серое небо.

На увязшем в песке простом деревянном стуле сидел человексредних лет, одетый в старомодный костюм, с повязанным на шее галстуком – этойархаичной ритуальной удавкой, если верить фильмам о древней жизни.

Алекс подошел к генетику Эдуарду Гарлицкому, остановился,вглядываясь в лицо.

Странно.

Он не был копией спеца, маскировавшегося под Поля Лурье. Носходство казалось несомненным. Не в чертах лица, не в мимике и не в возрасте…Неуловимое сходство – будто сдираешь все наносное, неважное и проступает общаясущность.

– Вы обезвредили агента? – спросил мужчина.

Алекс кивнул.

– Ким? – уточнил Гарлицкий.

– Да. Как только вам пришла в голову идея сделать такое?

Он не понял тона.

– Избыток свободного времени, Алекс. Читаешь мифы и невольнопримеряешь возможности сказочных персонажей на реальную жизнь. Что можноосуществить, а что нельзя. Что пригодится, а что бесполезно…

Гарлицкий осекся.

– Бог вам судья. – Алекс присел рядом, прямо на песок.Эдуард не позаботился создать второй стул. – Так вы все знали про заговор?

– Невозможно знать все, молодой человек. Лишь в сказкахгерой обретает всесилие и всезнание. – Генетик улыбнулся. – Да и нет в этомничего хорошего. Во многая знания – многая печали.

– Я хочу быть печальным.

Гарлицкий вздохнул.

– Алекс Романов, поверьте, я не участвовал в этой сложнозадуманной провокации. Но некоторую информацию о ней я имел. Незначительную…

– Ким встретилась со мной случайно?

– Конечно.

– Вы изначально знали, что на корабле – агент?

– У меня возникало такое предположение. Вот после убийствасомнений уже не было.

Алекс покачал головой:

– Все-таки, мне кажется, что вы врете.

– Почему же? – с живым интересом спросил генетик.

– Вы слишком спокойно реагировали на произошедшее. Вы… будтознали все заранее. Каждый наш шаг.

– Молодой человек, проживите хотя бы десяток лет бесплотноймыслящей тенью, – с иронией сказал Гарлицкий. – Вы увидите, как меняется вашепредставление об опасности и реакция на нее. Я привык к мысли, что могу умеретьв любой момент – и ничего не смогу сделать. И последние недели я был наиболееспокоен за свое существование.

– Так верите в способности Ким? – задал Алекс вопрос ШерлокаХолмса.

– Конечно! – Эдуард развел руками. – Верит лиархитектор-спец в возведенный им дом? Верит ли хирург-спец в правильностьразреза? Верит ли боец-спец в точность прицела?

– Ким – не кирпич в стене, а вы – не спец. Вы творец спецов.