– И что с того? – Гарлицкий посмотрел на него снепониманием. – Всегда и во все времена были те, кто стал спецами. Ломая своетело, ломая душу. Добавив одно, убрав другое. Жалость? Минус жалость.Интеллект? Плюс интеллект. Плюс семья – минус семья, плюс друзья – минусдрузья, плюс родина – минус родина! Вся человеческая жизнь – сплошная борьба заэти плюсы и минусы. Люди тратили десятки лет своей короткой жизни, метались,отравляли существование окружающим – лишь для того, чтобы отыскать своюкомбинацию плюсов и минусов. Я убрал эти муки. От рождения и до смерти – спецысчастливы.

– Потому что вы запретили им сложение и вычитание.

Эдуард рассмеялся.

– Алекс… Алекс. Вы получили от меня возможность решать всезаново. И что? Вы стали счастливее?

Алекс молчал.

– Вы лишились любви, той удивительной любви к своемукораблю, что дана спецам. Что вы получили взамен, Алекс?

Он не ответил.

– Да неужели вы думаете, что я гнусно скрываю отчеловечества средство, возвращающее эмоции к ветхозаветным нормам? Бросьте!Все, в чем есть потребность, человечество создает. Если бы потребовалось –создало бы и блокатор измененных эмоций. Да и только ли в навязанныхнравственных факторах все дело? Вот вы… приняли препарат. Ваша искусственносозданная доброта и ответственность ушли. Что же помешало вам несколько минутназад выбросить гель-кристалл в вакуум или поджарить в микроволновке?

Алекс посмотрел ему в глаза.

– Я не наблюдал за происходящим внутри корабля, – уточнилЭдуард. – Вы лишили меня этой возможности. Но я умею понимать людей. Ведь выхотели покончить со мной?

– Да. Из-за того, что вы сделали с Ким. Из-за того, что выучаствовали… уверен… так или иначе участвовали в заговоре.

Гарлицкий покивал.

– Конечно, конечно. Что я сделал с Ким! Ай-яй-яй. Я подарилей судьбу великой разведчицы, диверсантки, дамы полусвета… от которой будутсходить с ума мужчины и женщины, которая станет работать на десятки разведок, окоторой напишут книги и снимут фильмы! Сильные мира сего станут заказыватьсвоим детям столь интересную специализацию. Маленькие девочки будут играть вКим Охара. Алекс, да вы и представить не можете, сколь увлекательная судьбаждет эту девочку! Сейчас она поможет мне обрести тело, потом я помогу ей. Насобоих ждет интереснейшая жизнь в этом большом и интересном мире! Хотя… – Онразвел руками. – Вы можете все это изменить. Легко. Я советую воспользоватьсявакуумом, поджаренный гель-кристалл страшно воняет, это ведь все-таки органика.Запах будет слишком похож на горелую человеческую плоть. А насчет моего участияв заговоре… вы тоже ошибаетесь.

Он встал, потянулся, распрямляя несуществующее тело.Буркнул:

– Так хочется услышать хруст в суставах… удариться локтем иощутить боль… оцарапаться… Ну так что, Алекс? Как вы со мной поступите? Вашизапреты на убийство сняты. Вы владеете своей психикой до конца. Вот она,свобода!

Алекс встал с песка. Горько улыбнулся. И кивнул Гарлицкому,прежде чем выйти из гель-кристалла.

Навсегда.

Ким сидела в кресле, листала забытую на столе книгу. КогдаАлекс снял терминал, она улыбнулась ему:

– Дверь не была заблокирована, извини. Ты рассказал Эдгару,что у нас уже все хорошо?

– Оставил это тебе.

– Дай-ка…

Он молча отдал девочке кристалл и нейропереходник. Ким подмигнулаему – прежде чем запустить руку под блузку и спрятать мир Эдуарда Гарлицкого всобственное тело. Сказала:

– Я уже сдала свой отчет. Холмс сказал, что часа через два,когда Джанет закончит первый реанимационный курс с Сей-Со, мы пойдем на посадку.А Ханг спрашивал, можно ли будет ему пилотировать корабль?

– Все можно, – ответил Алекс.

– Вот, послушай… – Ким мимолетно глянула на страницу,отложила книгу. У нее и впрямь была абсолютная память.

– Не надо стихов, – сказал Алекс.

– Что?

– Стихов – не надо. Даже хороших.

– Ты за что-то сердишься на меня? – помолчав, спросила Ким.

– Нет, малышка. Все нормально.

– Правда?

– Скажи, ты по-прежнему меня любишь?

Она задумалась.

– Не бойся меня обидеть, – сказал Алекс. – Ты же теперьзнаешь, что пилоты-спец не умеют любить.

– Алекс… – Ким все-таки соскочила с кресла, подсела к нему,обняла за плечи. – Алекс, милый. Я так тебя…

Она замолчала. Виновато улыбнулась. Закончила:

– Я так тебе благодарна. Ты помог, когда мне было оченьплохо и очень трудно. Когда я была один на один против всего мира. Наверное,это судьба, что мы встретились.

Алекс обнял ее. Поцеловал в пахнущие чем-то теплым, летним,цветочным волосы. Ласково, без всякой страсти, на которую больше не имел права.

– Хочется верить, что это была именно судьба, – согласилсяон.

– Мне так хотелось, чтобы ты полюбил меня. Такой, какая яесть. Неопытной, глупой… Я из кожи вон лезла…

– Прости.

Ким провела ладонью по его лицу. Спокойным, увереннымдвижением умудренной опытом женщины.

– Да ничего. Я же теперь все понимаю! Но нам ведь быловесело, правда?

Алекс улыбнулся:

– Еще бы. «Котенок-царапка» – это было замечательно!

Ким чмокнула его в щеку.

– Ага. Алекс, я пойду, ладно? Мне надо поговорить… обсудитьвсе детали.

– Иди, малышка.

Он даже довел ее до двери в коридор. Семь шагов, а все-таки– знак уважения. И шлепнул по попе, заставив радостно взвизгнуть.

– Да будь оно… – сказал Алекс, когда дверь сомкнулась. Но незакончил фразы. Закатал рукав футболки, посмотрел на Беса.

Чертенок сидел, уткнув голову в колени. Мордочки не быловидно.

Алекс теперь не нуждался в эмоциональном сканере, новсе-таки ему было приятно видеть Беса. Старого, верного друга.

– Пробьемся, Бес, – сказал он. – Мало ли смазливых девчонокв Галактике?

Чертенок не шевельнулся.

Алекс подошел к терминалу.

– Связь. Каюта Джанет Руэло.

– Заблокировано… – с сожалением отозвалась сервиснаяпрограмма.

– Капитанский доступ, – поколебавшись, сказал Алекс. –Одностороннее наблюдение.