Именно так он себе их представлял — по рассказам отчима и побайкам челноков. Испачканный и опаленный местами защитный костюм, длинныйтяжелый бронежилет, широченные плечи, на правом — небрежно закинутая громадаручного пулемета, с левого наподобие портупеи спускается маслянистопоблескивающая лента с патронами. Грубые шнурованые ботинки, заправленные в нихштаны, за спиной — просторный брезентовый ранец.

Сталкер снял круглый спецназовский шлем, стянул резиновуюмаску противогаза, и, раскрасневшийся, мокрый, разговаривал о чем-то скомандиром поста. Он был уже немолод, Артем видел седую щетину на его щеках иподбородке и серебристые нити в коротких черных волосах. Но от него веялосилой, уверенностью в себе, он был весь какой-то жесткий, подобранный, словнодаже здесь, на тихой и светлой станции, был готов в любой момент встретитьопасность и не дать ей застать себя врасплох.

Теперь только один Артем все еще беспардонно разглядывалпришельца, а остальные люди, стоявшие в очереди, сначала понукали его, требуяпродвигаться вперед, а потом стали попросту обходить его. — Артем! Ты чего тамтак долго? Смотри, опоздаешь! — подошел Данила.

Услышав его имя, сталкер резко обернулся в сторону Артема,внимательно оглядел его, и вдруг сделал широкий шаг к нему навстречу. — Не сВДНХ? — спросил он глубоким звучным голосом.

Артем молча кивнул, чувствуя, как у него затряслисьподжилки. — Не ты Мельника ищешь? — продолжил тот.

Артем кивнул еще раз. — Я Мельник. У тебя для менячто-нибудь есть? — сталкер посмотрел Артему в глаза.

Артем поспешно нашарил на шее шнурок с гильзой, к которойуже начал относиться как к своему талисману, и с которой был даже уже как-тостранно теперь расставаться, и протянул ее сталкеру.

Тот стащил кожаные перчатки, открутил крышку и бережновытряхнул что-то из капсулы на ладонь. Маленький клочок бумаги. Записка. —Пойдем со мной. Извини, вчера не смог, позвонили, когда мы уже на подъем шли.

Наспех попрощавшись с Данилой и поблагодарив его, Артемпоспешил за Мельником — по лестнице, ведущей в переход на Арбатскую.

— От Хантера никаких известий нет? — несмело спросил он, елепоспевая за широко шагавшим сталкером. — В прямом смысле известий — нет, —через плечо глянув на Артема, ответил Мельник, — зато с ВДНХ даже слишкоммного.

Артем почувствовал, как у него сильнее забилось сердце. —Какие? — он постарался скрыть свое волнение. — Хорошего мало, — сухо сказалсталкер, — эти ваши черные опять в наступление пошли. Неделю назад был тяжелыйбой. Пятеро человек погибли. Их там, кажется, все больше становится. Со станциивашей люди начинают бежать. Говорят, не могут ужаса выдержать. Так что прав былХантер, когда говорил мне, что у вас там что-то жуткое кроется. Чувствовал он.— А кто погиб, не знаете? — испуганно спросил Артем, перебирая в голове — ктодолжен был в этот день дежурить, неделю назад? Какой это был день? Женька?Андрей? Только не Женька… — Откуда мне? Да там ведь мало того, что нежить эталезет, так еще и с туннелями вокруг Проспекта Мира какая-то чертовщина. Людипамять теряют, несколько человек по пути умерли. — И что же делать? — Сегоднязаседание Совета будет. Послушаем мнение старейшин браминов и генералов. Тольковряд ли они чем-то смогут твоей станции помочь. Они сам Полис еле обороняют —да и то потому только, что на него никто не смеет покушаться всерьез.

Они вышли на Арбатскую. Здесь тоже светили ртутные лампы, и,как и на Боровицкой, жилища были устроены в застроенных кирпичом арках. Возленекоторых из них стоял караул, и вообще, военных тут было необычно много.Крашенные белой краской стены были местами завешены почти нетронутыми временемпарадными армейскими штандартами с вышитым золотом орлами. На станции царилооживление, расхаживали одетые в долгополые халаты брамины, мыли пол, окрикиваятех, кто ходил по мокрому, уборщицы, немало здесь было и народу с другихстанций — их можно было узнать по темным очкам или по сложенной козырьком ладони,которой они прикрывали сощуренные глаза. На платформе размещались только жилыеи административные помещения, все торговые ряды и забегаловки были вынесены впереходы.

Мельник провел Артема с собой в конец платформы, гденачинались служебные помещения, и, усадив на мраморную скамейку, обшитуюотполированным тысячами пассажиров деревом, просил подождать его и ушел.

Рассматривая затейливую лепнину под потолком, Артем думал,что Полис не обманул его ожиданий. Жизнь тут действительно была налажена совсемпо-другому, и люди были не такие ожесточенные, озлобленные, забитые, как надругих станциях. Знания, книги, культура, играли здесь, кажется, совершенноособенную роль. Одних только книжных развалов они миновали не меньше пяти, покашли по переходу от Боровицкой к Арбатской, и висели даже афиши, анонсировавшиена завтрашний вечер спектакль по Шекспиру, и, как и на Боровицкой, где-тоиграла музыка.

И переход, и обе виденные им станции поддерживались вотличном состоянии, и хотя были видны на стенах разводы и подтеки, все брешинемедленно заделывали сновавшие повсюду ремонтные бригады. Из любопытства Артемвыглянул в туннель — полный порядок был и там: сухо, чисто, и через каждые стометров светила электрическая лампочка — и так сколько хватало глаз. Время отвремени мимо проезжали груженные ящиками дрезины, останавливаясь, чтобывысадить случайного пассажира или погрузить коробку с книгами, которые Полисрассылал по всему метро.

Скоро всему этому может прийти конец, неожиданно подумалАртем. ВДНХ уже не выдерживает напора этих чудовищ… Неудивительно, сказал онсебе, вспоминая одну из ночей в дозоре, когда ему пришлось отбивать атакучерных, и все те кошмары, что мучили его еще долгое время после боя.

Неужели ВДНХ падет? Это значит, что останется без дома, исчастье будет, если его друзья и отчим успеют бежать, и тогда у него останетсянадежда встретить их однажды в метро. А если Мельник скажет ему сегодня, что онвыполнил свое задание и больше ничего не может сделать, тогда он тотчас жепустится в обратный путь, пообещал он себе. Если его станции суждено статьединственным заслоном на пути черных, а его друзьям и близким — погибнуть,обороняя ее, то он предпочтет умереть вместе с ними, чем укрываться в этом раю.Ему вдруг захотелось вернуться домой, взглянуть на ряд армейских палаток,чайную фабрику… Поболтать с Женькой, рассказать ему о своих приключениях.Наверняка тот не поверит и в половину… Если он еще жив. — Пойдем, Артем. Насзовут. С тобой хотят поговорить, — позвал его Мельник.

Он уже успел избавиться от своего защитного костюма и былтеперь одет в водолазку и черные штаны с карманами — точь-в-точь, как уХантера. Сталкер чем-то и напоминал Охотника, не внешне, конечно, а поведением.Был он такой же собранный, напружиненный, и говорил похоже — короткимирублеными фразами.