— Сто пятьдесят тысяч в год, через месяц после того, какзаймешь мой кабинет.

— Сто семьдесят пять тысяч, и немедленно, — упрямо возразилаона.

— Согласен, — рассерженно бросил отец, — но с тем, что тыстанешь получать прежнее жалованье, когда я вернусь.

— Договорились.

— И, — добавил отец, — ты не должна проводить, повторяю, недолжна, никаких изменений в политике руководства, не посоветовавшись сначала сомной.

— Договорились, — повторила Мередит.

— Значит, все улажено.

— Не совсем… мне от тебя нужно еще кое-что. Я полностьюнамереваюсь посвятить себя работе, но нужно позаботиться и о личных делах.

— Каких именно?

— Замужестве и разводе. Я не могу получить одно без другого.

И, видя, что отец продолжает напряженно молчать, Мередитшагнула вперед:

— Думаю, Мэтт согласится на развод, когда я принесу емуоливковую ветвь — одобрение комиссии по районированию и гарантию, что ты небудешь больше вмешиваться в его личную жизнь. Я почти уверена, что так оно ибудет.

Отец с мрачной улыбкой уставился на дочь:

— Ты действительно так думаешь?

— Да, но ты, очевидно, нет. Почему?

— Почему? — удивленно повторил Филип. — Я скажу тебе. Тысчитаешь, что он напоминает тебе меня, а я ни за что не пошел бы на такуюжалкую приманку. Ни за что. И не сейчас. И вообще никогда. Я бы заставил егопожалеть о том дне, когда он решился встать мне поперек дороги, а уж потомвыставил бы свои условия, которыми он подавился бы!

Ледяной озноб предчувствия прошел по спине Мередит.

— Тем не менее, — настаивала она, — прежде чем я сделаю хотябы шаг, ты должен дать слово, что он получит одобрение Саутвилльской комиссии,как только подаст заявление вторично.

Филип, поколебавшись, кивнул:

— Я прослежу за этим.

— И поклянешься к тому же не вмешиваться ни во что, если онсогласится на быстрый развод и без огласки?

— Даю слово. Паркер, — сказал он, наклоняясь, чтобы взятьшляпу, — желаю счастливого путешествия.

После его ухода Мередит взглянула на весело улыбавшегосяПаркера и мягко сказала:

— Отец не способен признать свои ошибки или извиниться, носудя по тому, что он сказал, это его способ мириться. Ты не согласен?

— Возможно, — без особой убежденности кивнул Паркер.

Но Мередит, ничего не замечая, стиснула его в объятиях снеожиданным, неудержимым, бьющим через край восторгом.

— Я смогу справиться со всем — с новой работой, разводом иподготовкой к свадьбе! — весело пообещала она. — Вот увидишь!

— Знаю, — кивнул Паркер, улыбаясь, и, обняв ее, привлек ксебе.

Сидя у стола и положив ноги на сиденье стула, Лайза решила,что опера Пуччини не просто скучна, а поистине невыносима, но в этот момент,случайно подняв глаза, увидела стоявшую на пороге Мередит.

— Паркер и твой папаша ушли? — осведомилась она, выключаярадио. — Господи, ну и вечер!

— Потрясающий, чудесный, волшебный вечер! — объявила Мередитс ослепительной улыбкой.

— Тебе кто-нибудь говорил, что такие смены настроенияопасны? — удивленно подняла брови Лайза. Всего несколько минут назад в гостинойявно шел разговор на повышенных тонах.

— Прошу обращаться ко мне уважительно и с почтением!

— И какого же обращения ты ждешь? — поинтересовалась Лайза,изучая лицо Мередит.

— Как насчет «мадам президент»?

— Да ты шутить! — с восторгом вскричала Лайза.

— Только насчет обращения. Давай откроем бутылкушампанского! Нужно отпраздновать!

— Шампанское так шампанское, — согласилась Лайза, обнимаяподругу. — А потом можешь рассказать обо всем, что случилось с тобой и Фарреломвчера.

— Это было ужасно! — жизнерадостно провозгласила Мередит,вынимая из холодильника бутылку шампанского и сдирая фольгу.

Со следующей недели Мередит с головой погрузилась в новыеобязанности: принимала решения, осмотрительные, но сделавшие бы честь опытномуруководителю, встречалась с администраторами, прислушивалась к их мнению,предлагала свои идеи и уже через несколько дней сумела заслужить доверие ивоскресить угасающий энтузиазм служащих. Одновременно она умудрялась выполнятьбольшую часть своих обязанностей вице-президента, и в этом ей неизменнопомогала Филлис: ее постоянная преданность, готовность всегда остаться послеработы вместе с Мередит намного облегчали тяжелую ношу, которую та взвалила насвои плечи.

Однако уже через несколько дней Мередит научилась сдерживатьтемпы, работать равномерно, и первоначальная усталость уступила место эйфории.Она даже ухитрилась посвятить немного времени подготовке к свадьбе: заказалаприглашения в канцелярском отделе «Бенкрофт», и, узнав, что в секции дляновобрачных получены новые модели одежды, отправилась туда, чтобы посмотреть.Одна из моделей — роскошное шелковое бледно-голубое платье, вышитое жемчугом, сглубоким треугольным вырезом на спине — оказалась именно такой, какую она всевремя искала и до сих пор не могла найти.

— Превосходно! — воскликнула Мередит, прижимая к себерисунок, пока продавщицы в салоне, захваченные ее безыскусным восторгом,добродушно и приветливо улыбались. — С рисунком в одной руке и образцомсвадебного приглашения — в другой она уселась за резной стол, принадлежавший ееотцу и деду. Цифры продаж в универмаге были рекордно высоки, она прекрасносправлялась с любой, самой сложной проблемой, возникавшей в фирме, и, крометого, выходила замуж за лучшего мужчину на земле, которого любила с самого детства.

Откинувшись во вращающемся кресле, Мередит улыбнуласьпортрету Бенкрофта, основателя компании, висевшему в широкой вычурной раме напротивоположной стене, и, охваченная внезапным Приступом сентиментальногосчастья, поглядела на бородатого человека искрящимися голубыми глазами.

— Ну что ты думаешь обо мне, дедушка? — с любовью прошепталаона. — Я все правильно делаю?

Неделя шла к концу, и Мередит была по-прежнему поглощенаработой. Успех сопутствовал ей во всех делах, кроме одного: отец отправился вкруиз, но перед этим сдержал свое обещание и уладил дела с комиссией порайонированию, но Мередит никак не могла связаться с Мэттом, чтобы сообщить емуобо всем.