Самолет в Касабланку должен был вылететь из аэропорта Орлизавтра, в десять тридцать утра, но, когда они прибыли в Орли, там царилосмятение. Приземлялись самолеты из многих городов Европы; все прибытия иотправления были задержаны.

Измученный клерк за столом справок пожал плечами:

– Мадам не сможет улететь рейсом, на который заказала место!Все расписание пришлось изменить. Если мадам немного подождет, возможно, всеустроится.

В итоге Хилари сообщили, что есть место на самолете, летящемв Дакар, который обычно не садится в Касабланке, но сделает это в силусложившихся обстоятельств.

– Вы просто прибудете тремя часами позже, мадам.

Хилари тут же согласилась, удивив и обрадовав клерка.

– Мадам не представляет всех трудностей, обрушившихся наменя этим утром, – сказал он. – Пассажиры так неблагоразумны! Ведь это не яустроил туман! Естественно, возникли затруднения. По-моему, мадам, к такимвещам нужно относиться с юмором. Apres tout[1], мадам, какое значение имеетзадержка на два-три часа? Какая разница, тем или другим самолетом лететь вКасабланку?

Однако в тот день разница была куда более значительной, чемказалось маленькому французу. Когда Хилари наконец прибыла в Касабланку ишагнула на взлетное поле, носильщик, кативший рядом с ней тележку с багажом,заметил:

– Вам повезло, мадам, что вы не летели предыдущим,регулярным рейсом.

– А что произошло? – спросила Хилари.

Носильщик с беспокойством огляделся вокруг, но, в концеконцов, новости было невозможно сохранить в тайне. Он доверительно склонился кХилари и объяснил, понизив голос:

– Mauvaise affaire![2] Самолет разбился при посадке. Пилот,штурман и большинство пассажиров погибли. Четверо или пятеро доставлены вбольницу, но они в тяжелом состоянии.

Первой реакцией Хилари был бешеный гнев. «Почему я неоказалась в этом самолете? – мелькнуло у нее в голове. – Я бы уже была мертва,и все было бы кончено. Больше никаких горестей и страданий! Люди в том самолетехотели жить, а я… я не хочу! Так почему же это не случилось со мной?»

Хилари прошла поверхностный таможенный осмотр и поехала сбагажом в отель. Был ясный солнечный день. Чистый воздух и голубое небо – все,как она себе представляла. Туман, холод и сумрак Лондона остались позади вместес ее несчастьями. Здесь царили яркие краски, и жизнь оживленно пульсировала…

Открыв ставни своей спальни, Хилари выглянула на улицу. Да,все соответствовало ее ожиданиям. Она медленно отвернулась от окна и села накрай кровати. Спасена, спасена… Эти слова стучали у нее в голове назойливымрефреном с тех пор, как она покинула Англию. Но теперь Хилари с ужасающейясностью осознала, что спасения нет.

Все было точно так же, как в Лондоне. Она сама, ХилариКрейвен, оставалась той же самой. Ей хотелось спастись от самой себя, но вМарокко она была такой же, как в Лондоне.

– Какой же дурой я была, – еле слышно прошептала Хилари. –Почему мне казалось, будто я изменюсь, покинув Англию?

Могила Бренды – маленький, трогательный холмик – находиласьв Англии, и там же Найджел вскоре должен вступить в брак с новой женой. Почемуже она думала, что здесь, в Марокко, все это станет менее значительным? Онапросто принимала желаемое за действительность. Ну, теперь с этим покончено.Хилари понимала, что бежала от реальности, с которой не могла смириться. Можновынести все, что угодно, пока для этого есть причина. Она вытерпела свою долгуюболезнь, измену Найджела и те жестокие обстоятельства, при которых этопроисходило, – вытерпела, потому что рядом была Бренда. Потом началасьмедленная, изнурительная борьба за жизнь Бренды – борьба, окончившаясяпоражением… Теперь ей незачем жить. Чтобы осознать это, понадобилосьпутешествие в Марокко. В Лондоне Хилари испытывала странное ощущение, что еслиона выберется оттуда, то сможет забыть прошлое и начать жизнь заново. Поэтомуона отправилась в это место, никак не связанное с ее прошлым и обладающее всемикачествами, которые ее привлекали, – солнечным светом, чистым воздухом,незнакомыми людьми и окружением. Ей казалось, что здесь все будет по-другому.Но она ошибалась – все осталось прежним. Факты были простыми и беспощадными – унее, Хилари Крейвен, пропало желание жить.

Если бы не вмешался туман и она полетела на самолете, накоторый заказывала билет, ее проблема, вероятно, была бы уже решена. Ееизувеченное тело лежало бы в каком-нибудь морге при французской колониальнойадминистрации, а ее душа успокоилась бы, навсегда освободившись от страданий. Ну,этого результата можно добиться и сейчас, хотя придется немного потрудиться.

Все было бы куда легче, если бы у нее имелось снотворное.Хилари вспомнила, как она просила рецепт у доктора Грея и какое странноевыражение появилось на его лице.

– Не надо, – ответил он. – Куда лучше засыпать естественнымобразом. Сначала, возможно, будет трудновато, но потом сон нормализуется.

Неужели доктор знал или подозревал, что может дойти доэтого? Как бы то ни было, решение принято. Хилари встала с кровати – теперь ейнужно отправиться на поиски аптеки.

Хилари всегда казалось, что в зарубежных городах лекарствапродаются свободно. К ее удивлению, она обнаружила, что это не так. Первыйаптекарь снабдил ее всего двумя дозами – для бо́льшего количества, объяснилон, требуется рецепт врача. Хилари поблагодарила его и быстро вышла,столкнувшись с высоким, мрачноватым на вид молодым человеком, который извинилсяпо-английски. Потом она услышала, как он просит у аптекаря зубную пасту.

Это позабавило Хилари. Зубная паста казалась такой обычной иповседневной. Потом ее пронзила острая боль – мужчина просил тот сорт пасты,который предпочитал Найджел. Хилари перешла улицу и вошла в другую аптеку.Перед возвращением в отель она побывала в четырех. Как ни странно, в третьейаптеке молодой человек с совиным лицом появился снова, упорно требуя пасту тогоже сорта, которой, по-видимому, пренебрегали французские аптекари в Касабланке.

Хилари пребывала в почти веселом настроении, переодеваясь иприводя себя в порядок перед тем, как спуститься в ресторан. Она намереннопошла обедать поздно, потому что не хотела встречаться с кем-либо из своихспутников или из экипажа самолета. Впрочем, это было маловероятным, так каксамолет улетел в Дакар, а в Касабланке, кроме нее, вроде бы никто невысаживался.

Ресторан уже был почти пуст, но Хилари снова увиделаангличанина с совиным лицом, который только что кончил обедать, сидя застоликом у стены. Он читал французскую газету и казался поглощенным этимзанятием.