– Извините, мисс Алекс, – прервал их Бентнер, входя вгостиную, и повернулся к Элизабет. – Только что прибыл ваш дядя, – с огорчениемв голосе доложил он. – Он хочет видеть вас немедленно в кабинете.

Алекс вопросительно посмотрела на дворецкого, затем наЭлизабет.

– Мне показалось, Хэверхёрст сильно опустел. Сколько здесьсейчас слуг?

– Восемнадцать, – ответила Элизабет. – Пока не пропалРоберт, мы сократили их до сорока пяти, но мой дядя всех их уволил. Он сказал,что они не нужны нам, изучив состояние наших дел, он разъяснил мне, что мы не всостоянии платить слугам жалованье, и можем предоставить им только крышу надголовой и пропитание. Тем не менее восемнадцать человек все же остались, – добавилаона, улыбнувшись Бентнеру. – Они прожили в Хэвенхёрсте всю свою жизнь. Для нихэто такой же дом, как и для меня.

Встав на ноги, Элизабет подавила в себе всплеск страха,который был не более чем обычным рефлексом на дядю.

– Это не займет много времени. Дядя Джулиус не любитоставаться здесь дольше, чем того требует крайняя необходимость.

Бентнер задержался под предлогом того, что ему нужнозахватить поднос с чайного столика, и дождался ухода Элизабет. Когда онаудалилась на достаточное расстояние, чтобы не слышать их, он обратился кгерцогине Хостон, которую помнил еще взъерошенной девочкой, носившейся покомнатам в мальчиковых бриджах.

– Прошу простить меня, ваша светлость, – он говорилофициальным тоном, но на его добром старом лице была написана искренняяозабоченность, – но могу ли я сказать вам, как я рад, что вы здесь, особенносейчас, когда сюда приехал мистер Кэмерон?

– Ну что вы, спасибо, Бентнер. Я тоже рада снова увидетьвас. А что, с мистером Кэмероном связано что-нибудь неприятное?

– Похоже, что на этот раз да.

Он замолчал, чтобы подойти к дверям и выглянуть украдкой вкоридор, затем вернулся к Александре и доверительно сообщил:

– Нам с Эроном – это наш кучер – что-то не понравилось, какон сегодня выглядит. И еще, – заявил он, взяв в руки чайный поднос, – никто изнас не остался здесь ради любви к Хэвенхёрсту. – На бледных щеках Бентнеравыступила краска смущения, и голос стал хриплым от обуревавших его чувств. – Мыостались ради нашей молодой хозяйки. Понимаете, ведь мы – все, что у нееосталось.

Это изъявление преданности вызвало на глазах Алекс слезы ещепрежде, чем он добавил:

– Мы не должны позволить этому дяде испортить ей настроение,как он всегда делает.

– А вы знаете способ помешать ему? – спросила Алекс, черезсилу улыбаясь.

Бентнер выпрямился, кивнул и со значением и важностьюсказал:

– Ну, я, например, предлагаю спихнуть его с лондонскогомоста. Эрон предпочитает яд.

В его словах звучали ярость и злость, но в них нечувствовалось по – настоящему злого умысла, поэтому Алекс с заговорщическимвидом лукаво улыбнулась:

– Думаю, ваш способ лучше, Бентнер, – он как-то чище. Нашутливое замечание Александры Бентнер ответил официальным поклоном, но когдаони снова взглянули друг на друга, то Словно заключили негласный договор.Дворецкий дал ей понять, что, если когда-нибудь в будущем понадобится помощьлюдей, работающих в доме, герцогиня может рассчитывать на их полную,безоговорочную преданность. Реакция герцогини показала, что она нисколько невозражает против его вмешательства в дела ее подруги и глубоко благодарна емуза предложенную помощь, которой она обязательно воспользуется, если в этомбудет необходимость.

Джулиус Кэмерон увидел входящую в кабинет племянницу, иглаза его сузились от раздражения: даже теперь, когда она была не более чемобедневшей сиротой, ее осанка не утратила царственной грации, а маленькийподбородок был по-прежнему упрямо вздернут вверх. Она была по уши в долгах, вкоторых запутывалась все сильнее с каждым месяцем, но она продолжала ходить свысоко поднятой головой, в точности как ее самонадеянный, пренебрегающийопасностями отец. В тридцать пять лет, катаясь на яхте, он вместе с матерью Элизабетутонул. К тому времени он уже проиграл значительную часть своего состояния итайно заложил свои земли. Это не помешало ему, однако, расхаживать свысокомерным видом и до последнего дня жить на широкую ногу, как и полагаетсяпривилегированному аристократу.

Будучи младшим сыном графа Хэвенхёрстского, Джулиус неунаследовал ни титула, ни денег, ни земель, однако беспримерным трудом ипостоянной умеренностью сумел сколотить себе значительное состояние. Он ушел издома ни с чем, кроме самого необходимого, но неустанно трудился, чтобы улучшитьдолю, доставшуюся ему, он сторонился чар и соблазнов светской жизни не толькоиз-за непомерных трат, но также из-за того, что не хотел находиться назадворках общества.

И несмотря на все эти жертвы, на то, что они с женой стольколет вели спартанский образ жизни, судьба не стала к нему благосклоннее и женаего оставалась бесплодной. Отсутствие наследника было вечной печалью Джулиуса,ему некому было оставить свое состояние и земли – разве что сыну Элизабет, которогоона могла родить, выйдя замуж.

Сейчас, когда он смотрел, как она усаживается за столнапротив него, ирония ситуации с новой силой больно поразила его: нет, где жесправедливость? Он всю свою жизнь работал, отказывая себе в самом необходимом…и все, что он накопил, достанется будущему внуку его беспутного брата. Ивдобавок к этому он еще вынужден расхлебывать кашу, которую заварил сводныйбрат Элизабет Роберт перед тем, как исчезнуть почти два года назад. Все это такнадоело ему, что Джулиус решил наконец выполнить изложенную в письменном видеволю отца Элизабет, которая заключалась в том, что он хотел выдать свою дочьзамуж за человека по возможности знатного и богатого. Месяц назад, когдаДжулиус взялся за поиски подходящего мужа для Элизабет, он рассчитывал, что этазадача будет легко выполнимой. Ведь в позапрошлом году, когда состоялся еедебют в свете, красота, безупречное происхождение и мнимое богатство девушкипокорили всего за четыре недели рекордное количество мужчин, и она получилапятнадцать предложений руки и сердца. Но, к удивлению Джулиуса, из этихпятнадцати всего трое ответили ему согласием, а несколько человек непотрудились даже прислать ответ. Конечно, теперь ни для кого не секрет, что онаобеднела, но Джулиус предлагал за племянницей вполне достойное приданое, лишьбы сбыть ее с рук. Самому Джулиусу, который все рассматривал с позиции денег,казалось, что одного приданого достаточно для того, чтобы девушка считаласьзавидной невестой. О том скандале, которым было окружено ее имя, Джулиус зналочень мало, а беспокоился об этом еще меньше. Он вообще сторонился света, совсеми его сплетнями, легкомыслием и различными эксцессами.