Долго обсуждали, устраивать ли бал: Наталья настаивала натом, что во время войны подобные празднества неуместны. К счастью дляКонстантина, дело взяла в свои руки старая графиня. Бал решено было дать виюне, после выпуска Зои из Смольного, — хоть, может быть, не такой пышный,как в мирное время.

— Что слышно о государе? — спросилКонстантин. — Что говорит Мари?

— Сейчас он приехал с фронта, но, кажется, скорособирается назад, в Ставку.

— Да, я знаю. Я видел его на прошлой неделе. Он вдобром здравии?

В этих словах сквозила озабоченность, не укрывшаяся отдомашних, и в первую очередь от Николая.

Он знал, что и до отца наверняка доходят слухи о том, чтоцарь сильно сдал в последние несколько месяцев и едва несет тяжкое бремя войны.Поговаривали даже о полном упадке сил, что вызывало острую жалость у всех, ктолюбил этого доброго и такого внимательного ко всем человека, а Константинпринадлежал к числу его ближайших друзей. Они были товарищами детских игр — кактеперь их дочери Зоя и Мари, царь крестил его первенца, тоже названногоНиколаем.

Узы крепкой дружбы связывали и их отцов. Николай иКонстантин любили подшучивать друг над другом — ведь оба женились на немках.Впрочем, Алике была крепче Натальи телом и духом и умела в нужный момент —когда заболевали дети или нужно было работать в Красном Кресте — собраться, чтобыло совершенно недоступно Наталье. Старая графиня в свое время была оченьогорчена тем, что ее сын не взял в жены русскую женщину. А то обстоятельство,что гессенская принцесса Алиса стала царю верной и любящей женой, не утешало.

— А каким ветром тебя занесло в отчий дом? —спросил Константин, с улыбкой оборачиваясь к сыну.

Он гордился им и даже не думал скрывать, что доволен тем,что Преображенский полк — не в действующей армии. Ему совсем не хотелось, чтобыего единственного сына сразила германская пуля. Русская армия несла большиепотери — и в 1914 году под Танненбергом, и во время отступления по ледянымгалицийским полям, — и Константин радовался, что пока опасность неугрожает Николаю.

— Мне хотелось кое о чем поговорить с тобой,папа, — ответил Николай. — После обеда, если разрешишь. Так, пустяки.

Голос его звучал спокойно и уверенно, но Наталья взглянулана сына с нескрываемой тревогой. Ей уже было известно, что у Николая роман сбалериной, и мать готовилась стоять насмерть, если бы он сообщил о своемнамерении жениться на ней. «Пустяки»? Старая графиня, устремив на внукапроницательный взгляд, по лицу его поняла, что речь у него с отцом пойдетдалеко не о пустяках. Если уж он, вопреки обыкновению, бросил товарищей и решилпровести вечер в кругу домашних, значит, он чем-то всерьез озабочен. Николайзасмеялся:

— По правде сказать, я приехал убедиться, что нашсорванец оставил свои проказы. — Он посмотрел на сестру, а та вспыхнула отдосады.

— Я уже большая, Николай! Какие там «проказы»?! —Она презрительно фыркнула и занялась десертом.

— Да неужели? Что-то не верится, — расхохоталсяНиколай. — А кто это четверть часа назад летел по ступенькам как угорелый,раздеваясь на ходу? Кто, как водится, опоздал к обеду? Кто сидит за столомэтаким Степкой-растрепкой, словно причесывается не гребешком, авилами?.. — Он собрался было, продолжить свою речь, но Зоя швырнула в негосалфеткой.

— Константин, прошу тебя вмешаться! — слабымголосом, умоляюще произнесла Наталья. — Заставь их утихомириться, моинервы не выдерживают этого.

— Милые бранятся — только тешатся, — мудрозаметила старая графиня. — Они не знают, как еще выразить свою любовь, воти шпыняют друг друга. Возраст такой. Мои дети в их годы тоже драли друг другаза волосы и кидались башмаками. Помнишь, Костя?

Он засмеялся:

— Да уж, я тоже не отличался примернымповедением. — С любовью посмотрев на жену, он обвел нежным взглядомсидевшую за столом семью, потом поднялся, сделал легкий общий поклон и повелсына в маленькую гостиную, примыкавшую к столовой, — там они моглипоговорить без помех. Как и Наталья, он очень боялся, что Николай сейчассообщит ему о своем намерении жениться на неровне — танцовщице из балета.

Усевшись у горящего камина, Николай, вынув из карманаизящный золотой портсигар, предложил отцу папиросу. Эта вещица, несомненно,сделанная по эскизу великого Фаберже — золото двух оттенков и сапфировая кнопказамка, — привлекла внимание Константина.

— Дар любви? — Он тоже слышал об увлечении сынахорошенькой балериной.

— Да нет, приятель преподнес.

— Примерно этого мы с мамой и опасаемся, —усмехнулся Константин.

Оба засмеялись, но потом Николай слегка нахмурился. Он былне по годам осмотрителен и обладал, помимо мужественной красоты, острым ипытливым умом. Да, таким сыном можно было гордиться.

— Не беспокойся, отец, и не верь сплетням. Это так…маленькая интрижка. Обещаю, серьезных последствий не будет.

— Вот и славно. А что же в таком случае привело тебясегодня к нам?

Николай отвел глаза от языков пламени за каминной решеткой ипосмотрел на отца.

— Нечто гораздо более важное. Я постоянно слышу оченьнеприятные вещи о государе. Говорят, что он смертельно утомлен, что он болен,что он не может больше оставаться верховным главнокомандующим.

До тебя, отец, тоже наверняка доходили эти толки.

— Да. — Константин медленно склонил голову. —Доходили. И все же я надеюсь на лучшее.

— Вчера в гостях я познакомился с французским посломМорисом Палеологом. Он нарисовал крайне безрадостную картину. Перебои спродовольствием и топливом — очень грозный признак, а мы отмахиваемся от него.Напряжение на фронте достигло предела. Мы послали в окопы шесть миллионовчеловек, а как справиться со смутой здесь, в тылу? Он опасается, что все можетрухнуть — и Россия, и престол… И вообще все. Что ты думаешь об этом, папа? Какпо-твоему — он прав?

Константин надолго погрузился в молчание, а потом покачалголовой:

— Нет, не прав. Конечно, мы переживаем моменткритический, и государь отдает себе в этом отчет. Но не забывай, что речь идето России, а не о каком-нибудь карликовом королевстве. Мы, русские, поразительносильны и выносливы. Что бы ни обрушивалось на страну извне, что бы ни точило ееизнутри, она все вынесет. Она не рухнет. Никогда. — Константин говорил сглубоко выношенной верой, и его убежденность передалась сыну.

— Завтра собирается Дума. Интересно, как это повлияетна ход событий.

— Никак не повлияет. Россия всегда была и будет.

Да ты и сам это знаешь. — Он с любовью взглянул насына, и Николаю стало легче.

— Конечно, знаю. Но мне надо было услышать это от тебя.

— Что ж, сомнения порой мучают каждого из нас.