В спальне, как и в холле, было темно.Ступеньки под кроссовками слегка поскрипывали. При росте 175 см и весе менее 70кг он был подтянут и легок, движения его отличались быстротой и бесшумностью.Ступеньки заканчивались в прихожей рядом с входной дверью. Он знал, что вавтомобиле у обочины находятся два агента, которые скорее всего не смотрятсейчас за домом. Ему было известно, что Фергюсон прибыл семь минут назад. Онмог слышать похрапывание в дальней комнате. Прячась в клозете, Камель подумывалнад тем, чтобы нанести удар до прибытия Фергюсона, а самого полицейского нетрогать. С убийством как таковым проблем не было, просто появилась другаяфигура, о которой необходимо было побеспокоиться. Однако он ошибочнопредположил, что Фергюсон, возможно, заходит с проверкой в дом при заступлениина дежурство. Если это так, он обнаружит результаты побоища, и Камель потеряетнесколько часов. Поэтому ему пришлось ждать до прихода полицейского.

Он беззвучно проскользнул через прихожую. Вкухне слабый свет маленькой лампочки делал обстановку опасной. Камель пожалел,что не обнаружил лампочку и не выкрутил раньше. Такие мелкие ошибки былинепростительны. Нырнув под окно, он выглянул на задний двор. Фергюсона не быловидно. Но Камель и без того знал, что его рост 185 см, возраст 61 год и что,страдая катарактой, полицейский вряд ли мог попасть в слона из своего«магнума».

Оба они посапывали во сне. С улыбкой на лицеКамель вышел и быстро достал из-за повязки на запястье автоматический пистолет22-го калибра и глушитель к нему. Привинтив десятисантиметровую трубку кстволу, он нырнул в темноту спальни. Фредерик распластался в кресле, разбросавво сне руки и ноги. Рот его был открыт. Камель приставил обрез глушителя к еговиску и трижды нажал на спуск. Руки и ноги Фредерика дернулись, но глазаостались закрытыми. Камель протянул руку с пистолетом к сморщенной и бледнойголове судьи Абрахама Розенберга и вогнал в нее три пули.

Окон в спальне не было. Он наблюдал за теламии прислушивался еще минуту. Пятки Фредерика шевельнулись несколько раз изатихли. Тела были неподвижны.

Он хотел убить Фергюсона в доме. На часах былодесять одиннадцать, как раз то время, когда сосед выходил перед сном напрогулку с собакой. Пробравшись в потемках к задней двери, он обнаружилполицейского, прогуливающегося вдоль деревянного забора в шести метрах отвхода. Действуя инстинктивно, Камель распахнул дверь, включил свет в патио исказал громко: «Фергюсон».

Дверь осталась открытой, а сам он спрятался втемном углу рядом с холодильником. Фергюсон покорно побрел через патио в кухню.В этом не было ничего необычного. Фредерик часто звал его, после того как егочесть засыпал. Они пили растворимый кофе и играли в джинрумми.

В этот раз кофе не было и Фредерик не ждалего. Камель выпустил три пули ему в затылок, и он с грохотом упал на кухонныйстол.

Камель выключил свет в патио и свинтилглушитель. Он ему больше не понадобится. Засунув пистолет и глушитель занапульсник, ночной гость выглянул в окно. В машине горел свет, а сами агентыбыли заняты чтением. Он переступил через тело Фергюсона, запер черный ход иисчез в темноте заднего дворика. Беззвучно перепрыгнув через пару заборов, оноказался на улице и начал пробежку. Камель-джоггер.

Глен Джейнсен сидел в одиночестве на темномбалконе кинотеатра «Монтроуз» и наблюдал за обнаженным и довольно активныммужчиной на экране внизу. Он ел воздушную кукурузу из большой коробки и незамечал ничего, кроме тел. Одет он был достаточно консервативно: шерстянаякофта цвета морской волны, фланелевые брюки, мокасины. Большие солнечные очкискрывали глаза, голову покрывала мягкая фетровая шляпа. Слава Богу, что оннаделен незапоминающимся лицом, а в камуфляже его вообще невозможно узнать,особенно на безлюдном балконе полупустого порнотеатра в полночь. Никаких серег,цветастых платков, золотых цепочек и прочих украшений, что могло бы указыватьна поиски партнера. Он хотел оставаться в тени. Эта игра в прятки с ФБР и всемостальным миром стала настоящей морокой. В этот вечер они, как всегда,расположились на стоянке у его дома. Другая пара припарковалась у черного хода.Позволив им просидеть четыре с половиной часа, он переоделся и проследовал сбеззаботным видом в подвальный гараж, откуда уехал на автомобиле своегоприятеля. В здании было слишком много выходов, чтобы бедные фэбээровцы моглизасечь его. Он сочувствовал им до некоторой степени, но он должен жить своейжизнью. Если фэбээровцы не могли обнаружить его, то как сделает это убийца?

Балкон был разделен на три небольшие части пошесть рядов в каждой. Здесь было очень темно. Сюда падал лишь слабый свет отлуча проектора, стоявшего сзади. Поломанные кресла и складные столики былисвалены за последними рядами. Полосы вельветовой драпировки спускались со стен.Здесь можно было легко спрятаться.

Раньше он очень боялся оказаться обнаруженным.В течение нескольких месяцев после его утверждения в должности страх былпарализующим. Он не мог есть свой попкорн и наслаждаться картинами. Он говорилсебе, что, если его схватят или узнают, он скажет, что занимался изучениемпредмета в связи с предстоящим делом о непристойном поведении. Одно из такихдел всегда лежало у него на столе, и, возможно, ему поверят. Такое оправданиеможет сработать, твердил он себе и становился смелее. Но однажды ночью в 1990году кинотеатр загорелся, и четверо из присутствовавших погибли. Их именапопали в газеты и вызвали большой шум. Случилось так, что судья Глен Джейнсеннаходился в туалете, когда поднялся шум и запахло дымом. Он бросился на улицу искрылся. Все мертвые были обнаружены на балконе. Одного из них он знал. Послеэтого ему на пару месяцев пришлось отказаться от фильмов, но вскоре он вернулсяк этому занятию вновь, сказав себе, что ему нужны дальнейшие исследования. Да ичто случится, если его поймают? Назначение было пожизненным. Избирателиотозвать его не могли.

Ему нравился «Монтроуз», потому что повторникам фильмы в нем шли всю ночь, а посетителей было мало. Он любил попкорн,да и разливное пиво стоило здесь всего пятьдесят центов.

Два старика в центральной секции щупали иласкали друг друга. Джейнсен время от времени поглядывал на них, одновременновнимательно следя за происходящим на экране. «Какой ужас, — думал он, — всемьдесят лет, на пороге смерти, быть вынужденным спасаться от СПИДа и искатьсчастье на грязном балконе».

Вскоре на балконе к ним присоединилсячетвертый. Взглянув на Джейнсена и двух приклеившихся друг к другу стариков, онтихо прошел со своим пивом и попкорном на верхний ряд центральной секции.Кинопроекторная находилась сразу за ним. Справа, тремя рядами ниже его, сиделДжейнсен. Прямо перед ним целовались, перешептывались и хихикали престарелыелюбовники, забывшие обо всем на свете.