— Так, — сокрушенно подтвердил Черномор.

— Ну тогда адью, до встречи, — помахал ему Гапонручкой, — как надумаешь чего, сообщи, — и поп вприпрыжку помчалсяобратно в тронный зал.

Но вернемся к нашему герою и его доблестным друзьям. Пока укнязя Владимира плелись дворцовые интриги, много пива, зелена вина да водочкиутекло в утробы богатырские.

Усилиями Ивана беседа за столом двинулась в ином русле. Да итрудно разве русского мужика склонить к разговору о женщинах.

— А вот у меня тоже история, — нетрезво ухмыляясь,заявил Алеша Попович.

— И у меня, — ревниво перебил его Добрыня.

— Нет уж, я первый, — заупрямился Алеша.

Добрыня схватился за меч:

— Давай-ка, любезный, силушкой померимся, чья возьмет,тот и первый.

— Стойте, стойте, — принялся утихомиривать ихИван, — пусть ка Бог вас на правду выведет, — и, достав из карманадвугривенный, предложил: — Орел — будет Алеша, а решка —Добрыня.

— Почему это Алеша — орел, а я — какая-то тамрешка?! — возмутился Добрыня.

— А потому! — ехидно хихикнул Алеша.

— Ну, давайте наоборот, — торопливо предложилИван.

— Но-но, — на этот раз схватился за меч Алеша.

Иван понял, что попал в щекотливое положение, и не сноситьбы ему головы, не вмешайся в беседу Боян:

— Полно сориться вам, добры молодцы. Лучше чарки своибогатырские вы наполните-ка зеленым вином, да испейте их друг за друженьку. Даза Русь нашу — милу матушку.

— Дело Баян говорит, — поддержал сказителя ИльяМуромец, — давайте вмажем, чем меж собой собачиться.

Иван расслабился. Выпили.

— А все-таки интересно было бы мне рассказы богатырскиепослушать, — заметил дурак.

— А давайте-ка я расскажу о вас, — предложилБоян, — ведь давно уже все ваши подвиги превратились в преданья былинные.

— Да чего ты расскажешь? — презрительно сморщилсяАлеша, и стало заметно, что он уже не вяжет лыка, — вы ж, бояны, всепеределали, все приукрасили.

— А, пусть рассказывает, — махнул рукой Добрыня иугодил ладонью в чашку маринованных кокосов, — а мы поправлять будем.

— Ладно, ври, — разрешил Алеша.

Боян проворно выставил перед собой гусли, ударив по струнамизвлек из недр инструмента немелодичный аккорд и вдохновенно заголосил:

— Из славного Ростова, красна города, шел Алеша, чтопопа сын соборного! Не за славою он шел, не за золотом, а на службу он шел коВладимиру!..

Алеша вдруг разрыдался и упал лицом в тарелку с печенымиустрицами, причитая:

— Не за славой, точно, не за золотом. — И затих.

Воодушевленный успехом Баян заголосил дальше:

Вот сидит он за столом у Владимира,

А за тем же столом — Тугарин Змеевич.

Он по целой ковриге мечет за щеку,

Да по целому ведру питья медвяного.

Указал на Тугарина Алеша-млад

Да и молвил он князю Владимиру:

«Ой, нечестно твой Змеевич пьет да ест,

Как болван, дурачина нетесаный.

Как возьму я за шкирку Тугарина,

Да под гору высокую выброшу!

Почернел тут Тугарин, что ночь зимой,

Да с Алешей пошел в чисто полюшко.

Там ему богатырь во честном бою

И оттяпал поганую голову.

Тут Алеша перебил Бояна, подняв перемазанное устричнымсоусом лицо:

— Говорил я, врать будешь, так и есть, не удержался.

— Зато красиво, — заступился за Бояна Добрыня.

— А на хрена она мне, красота эта?! — продолжалкипятиться Алеша и передразнил: «Там ему богатырь во честном бою...» Да вочестном-то бою меня бы Тугарин мизинцем левым придавил. Обманом я его взял,самым что ни на есть подлым. Аж поныне совестно. Вышли мы в чистое поле, я иговорю: «Что ж ты, Тугарин, брешешь: говорил, что один на один будем биться, асам войско за собой привел?» Обернулся Тугарин округ себя, тут-то голову я иотсек ему.

Ивану за Алешу стало стыдно.

— Не, Попович, — гнул свою линию Добрыня, — уБояна-то красивше будет. Давай, дед, ври дальше.

— Это он по скромности своей, — пояснил Боянреакцию Алеши и вновь ударил по струнам, — потому как Алеша Попович-младсвоей доблестью честной прославился, ведь не зря ж он покинул свой дом родной исемью, и жену раскрасавицу...

Вновь встрепенувшись, Алеша заорал:

— Да кончай ты врать-то, уши вянут. В гробу я твоюдоблесть видел! Я как раз от жены-то в Киев и сбежал! Она же у меня —царевна-лягушка.

— А, эту историю я тоже знаю, — обрадовалсяБоян, — очень романтическая история...

Но продолжить Алеша не дал. В пароксизме хмельнойискренности он заявил:

— И это тоже вранье. По правде-то так дело обстоит:днем она баба как баба, очень даже симпатичная, а вот ночью — лягушка!Надоело мне это до смерти, вот в Киев и подался. Лучше службу служить, чем слягушкою жить.

Иван растерянно переводил взгляд с Алеши на Бояна, не знаякому из них верить, чему отдать предпочтение — красоте или правде.

— Ох ты горе горькое, — взвыл тут Алеша, —разбередил ты, гад, душу мне! Как вспомню жизнь свою, так тошно становится! Несыпь мне соль на рану, дед, хватит! Расскажи-ка лучше о себе ты, Добрынюшка.Мы-то с Ильей и так все знаем, а вот Ване, добру молодцу, в новинку да в урокбудет.

Добрыня, с трудом приподняв голову, согласился:

— Будь по-твоему, Алеша. Слушай Ванечка. Расскажу-катебе я о том сейчас, как со змеем поганым в честном бою я племянницу князевувызволил — красну девку Забаву Путятишну.

Изрядно пьяный Боян, не остывший от распри с Алешей ипреисполненный духа противоречия, перебил его:

— «В честном бою...» Да все ж знают, что вы с тем змеемуговор держали друг на друга не нападать. Он и не ожидал ничего, когда ты вчертоги его ворвался.

Добрыня покраснел как рак, свирепо глянул на сказителя имолвил:

— В честном ли бою, не в честном ли, а Забаву Путятишнувызволил.

— Еще б тебе ее не вызволить, когда втюрился в нее поуши. Только было сватов прислал, как змей ее из под носа и увел. Между прочим,с ее же согласия.

Вокруг раздались смешки. Иван огляделся. Все посетителикабака промеж собой вовсе не разговаривали, а внимательно прислушивались кбеседе за их столом.