Добрыня, вновь многозначительно взявшись за рукоять меча,произнес с расстановкой:

— А уверен ли ты, Боян в словах своих?

— А чего же мне неуверенным быть? — вопросом навопрос ответил тот, не заметив угрожающего жеста, — аль не я в твоихсватах ходил?

— Чего ж Забава не пошла за меня, как тыдумаешь? — спросил Добрыня ледяным тоном, явно Бояна провоцируя. А тот,как это порой бывает свойственно людям творческим, не заметил подвоха иупивался своей осведомленностью:

— А чего тут думать-то? Владимир не отдает. Рылом,говорит, ты, Добрынюшка не вышел...

Вокруг вновь одобрительно загоготали.

— Ну все, дед, — побледнев, тихо сказал ДобрыняНикитич и стал медленно медленно подниматься со скамьи, — договорился ты.

Тут лишь Боян очнулся от эйфории.

— Добрыня, ты мне друг, но истина дороже, —пролепетал он, осторожно сполз со скамьи и попятился к двери.

— Врешь, не уйдешь! — вскричал богатырь и,взмахнув саблей, вскочил прямо на стол.

Юрким выхухолем лесным скользнул Боян в дверь, а все прочиеприсутствующие повскакали с мест и, кто мечем, кто саблей острой, а кто ибулавой пудовой принялись размахивать в воздухе, то и дело задевая соседей...

Не долго думая, Иван схоронился под стол. Под столом былотихо и уютно. «Так, — подумал Иван, — пора смываться. Однако пойду-кая за Бояном прослежу. Все-то этот дед знает. Ежели с ним дружбу свести,вскорости я всех подноготных киевских знатоком стану. А три богатыря уж такнабрались, что, пожалуй, моего исчезновения и не заметят...»

С мыслью этой он на четвереньках пополз к выходу. Вокругхрустела мебель да косточки богатырские. Но внизу было вполне безопасно.

Выбравшись наружу в душную летнюю ночь, в свете звезд Иванувидел невдалеке сутулую фигуру улепетывавшего по Муромской дороге Бояна икинулся за ним.

Иван бежал за Бояном резвым богатырским шагом. Когда Боянподозрительно оглядывался, дурак делал вид, что бежит в противоположнуюсторону, и успокоенный певец продолжал свой путь. Скоро они добрались допридорожного камня, и Боян, мусоля во рту палец, принялся громко читать надписи.

— Налево пойдешь — в болоте пропадешь, прямопойдешь — в кабак попадешь, направо пойдешь — к избе-читальнепридешь... Ага!

Боян побежал направо, и заинтригованный Иван продолжилпреследование. Вскоре показалась изба-читальня — большое каменное строение,из которого шел нестройный гул, напомнивший Ивану трактир в день большогопразднества.

Боян замедлил шаг, пригладил бороду и вошел в двери дубовые.Иван шмыгнул следом.

Огромное помещение, залитое светом десятка свечей, гуделокак растревоженный муравейник. Повсюду — на лавках у стен, на полу, накадках с березками сидели бояны. Некоторые лениво перебирали струны гуслей,другие, насупившись, разглядывали соседей, и почти все похлебывали медовуху изглиняных крынок. Иван разинул рот и подумал: «Матушка! Все бояны вместесобрались! А ежели, не ровен час, печенеги сюда нагрянут? Без песеностанемся!..»

Твердо решив постоять на страже русской культуры, Иван сел вуголок, положил булаву по правую руку, сабельку — по левую и стал ждать.Вначале бояны подозрительно косились на него, потом кто-то хлопнул себя по лбуи громким шепотом сообщил:

— Критик!

Все тут же успокоились, потихоньку поставили на пол крынки смедовухой и приняли благообразный вид. Вовремя, потому что на центр заланеспешно вышел высокий моложавый мужчина с добрыми глазами на суровом лице.Достав из-за пазухи маленькие гусли, он призывно потренькал. Наступила тишина.

— Ну вот, все и собрались, — негромко сказал боянс добрыми глазами. — И хорошо. Скоро начнем песни петь. Рад я, что никакаяраспутица нам не помеха, и даже набег хазаров не помешал приехать всем русскимбоянам. Дружба наша — залог песен веселых.

— А веселье на Руси есть питие, — гнусавым голосомсказал сидящий рядом с Иваном лысый боян.

Раздался одобрительный смех, и в рядах вновь замелькаликрынки с медовухой.

— Верхушкин! — строго посмотрел на лысогопредседательствующий боян. — Нельзя же так прямо! Вначале песни петьбудем, потом разрешаю немного расслабиться. Только тихонько, чтобы простыхрусичей не пугать. А то, сами понимаете, трудно каждый раз для сбора новую избуискать. Первую избу-читальню, где собирались, народ до сих пор сторонойобходит, у синего моря собирались — так после нашего отъезда избу впитейный дом переделали...

— Почему? — ахнул кто-то.

— Потому что запах не выветривался, а книги все —спалили.

— Неправда, половину я вынес! — торжествующедостал из кармана закопченный берестяной свиток боян в первом ряду.

— Ладно, ладно, не будем понапрасну ссориться. Все мыпонимаем, что не будь нас, и читален бы не было. Давайте лучше решим, чтосегодня делать будем. Предлагаю разбиться на маленькие группы, спеть друг другусвои песни, а потом обсудить их.

— Да мы и так уже спелись! — протестующе крикнулбоян Верхушкин. — Можем сразу все обсудить, а потом веселью предаться!

— Он дело говорит, директор, — поддержалВерхушкина тот самый старенький седой боян, который только что с Иваном и тремябогатырями сидел в кабаке. — Все мы понимаем, что здесь собралисьнастоящие пивцы... певцы, то есть. Профессионалы! Не побоюсь даже сказать,гении... Чего ж нас, гениев, обсуждать? Лучше мы молодежь послушаем, решим, чтос ней делать...

— Лапкин! — погрозил ему пальцем директор. —Нам гении не нужны. Нам нужна чистота звука!

Все дружно закивали. А боян-директор продолжал развиватьсвою мысль:

— Помните, как в первый раз мы собрались? Какой разбродбыл в певческом деле? Отдельные именитые певцы пели в полный голос, а нас ислушать никто не хотел! И вдруг мы собрались кучкой, созвали народ и исполниликонцерт «Версты былинные»! По одиночке нас бы закидали тухлыми кокосами, акогда мы вместе были — побоялись! И пусть кое-кто возмущался некоторойразноголосицей, все равно признано было, что многие из нас имеют слух, анекоторые — голос. Да что говорить, независимо от слуха и голоса все мысочиняем и собственные былины!

— Кстати, о собственных былинах! — приподнявшись,гневно заявил сидящий на кадке с березкой маленький сутулый боян. — Ясочинил уже столько былин, столько струн всем тут на гуслях перенастроил, такоеактивное участие в делах ВБО принимал, что мне давно пора организовать сольныйконцерт!

Сидящий по правую руку от директора боян поднялся ииронически ухмыльнулся:

— Ах, Шнобель, Шнобель... Ну зачем вам сольный концерт?Сольных — не надо. Когда бояны вместе поют, не так заметно кому чего нехватает!