— Давай-ка еще выпьем.

— Я опьянею.

— И хорошо.

Я разлил вино по бокалам.

— Все мы умрем, — сказала она.

— Естественно.

— Это будет скоро, здесь. Все мы падем в бою спроклятым Кругом.

— Почему ты так говоришь?

— Он слишком силен.

— Что ж ты тогда делаешь здесь?

— Мне некуда идти. Поэтому я и спросила о Кабре.

— И поэтому согласилась сегодня побыть со мной?

— Нет. Я хотела узнать, кто ты.

— Я спортсмен, нарушающий режим. Ты родилась где-нибудьнеподалеку?

— Да, в лесах.

— А зачем ты путаешься с этими парнями?

— Почему бы и нет? Уж лучше такое занятие, чем каждыйдень счищать с пяток свиное дерьмо.

— А у тебя был когда-нибудь собственный мужчина?Постоянный то есть?

— Да, он умер. Это он нашел… Круг Фей.

— Сожалею.

— А я — нет. Он обычно пропивал все, что мог занять илиспереть, а потом шел домой и колотил меня. У Ганелона мне хорошо.

— Значит, ты считаешь, что Круг слишком силен и мыпроиграем?

— Да.

— Быть может, ты и права. Хотя надеюсь, это не так.

Она поежилась.

— А ты будешь биться за нас?

— Похоже, придется.

— И никто ведь не скажет просто «да», все с оговорками!Уже это интересно. Мне бы хотелось поглядеть на твой бой с человеком-козлом.

— Почему?

— Кажется, он их предводитель. У нас появился бы шанс,если бы ты убил его. А ты, пожалуй, на это способен.

— Я должен, — отвечал я.

— Особые причины?

— Да.

— Личные?

— Да.

— Тогда удачи тебе!

— Благодарю.

Она допила вино, я подлил еще.

— Уж он-то, без сомнения, сверхъестественноесущество, — сказала она.

— Давай переменим тему.

— Хорошо. Только обещай кое-что сделать для меня.

— Говори.

— Завтра надень броню, возьми копье, покрепче держись вседле и вздуй одного детину — Харальда, кавалерийского офицера.

— Почему?

— Он побил меня на той неделе, словно покойный Ярл. Тыможешь это сделать?

— Да.

— А сделаешь?

— Почему бы и нет? Считай его уже наказанным.

Она встала и склонилась ко мне.

— Я люблю тебя, — сказала она.

— Чушь.

— Верно. А как насчет «ты мне нравишься»?

— Неплохо. Я…

Вдруг озноб и онемение ветром промчались вдоль моей спины.Застыв, я попытался отразить мысленный натиск, отключив разум. Меня искалкто-то из наших, из Амбера, причем с помощью моего Козыря или чего-то вродетого. Ощущение это ни с чем не перепутать. Если то был Эрик, значит, оноказался крепче, чем я предполагал; в последний раз я почти выжег его мозг. Этоне мог быть и Рэндом, если только его не выпустили из тюрьмы, что вряд ли. Еслиэто Джулиан или Каин, пусть катятся ко всем чертям. Блейз, скорее всего, мертв,и Бенедикт, возможно, тоже. Оставались Джерард, Бранд и сестры. Из них толькоот Джерарда мог ждать я добра. Поэтому я изо всех сил противился зову исправился с ним. Ушло на это минут пять, и, когда все кончилось, я был покрытпотом и тело мое сотрясал озноб, а Лоррейн с удивлением смотрела на меня.

— Что случилось? — спросила она. — Ты еще непьян, да и я тоже.

— Обычный приступ, — ответил я. — Иногда сомной такое случается. Эту болезнь я подцепил на островах.

— Я видела лицо, — сказала она. — Может быть,на полу, а может — в голове. Лицо старика. Воротник его одежды был зеленым, ион был похож на тебя, только борода седая.

Я шлепнул ее.

— Врешь. Не могла ты…

— Я говорю только то, что видела! И не бей меня! Я незнаю, что это значит! Кто он?

— Думаю, мой отец. Боже, как странно…

— Что случилось? — повторила она.

— Чары, — ответил я. — Иногда ониобрушиваются на меня, и тем, кто рядом, кажется, что они видят отца или настене, или на полу. Не беспокойся, они не заразны.

— Чушь, — отрезала Лоррейн. — Ты все врешь.

— Знаю. Только прошу, забудь об этом.

— Почему же я должна забыть?

— Потому что я нравлюсь тебе, — пояснил я. —Помнишь? И еще потому, что завтра я должен вздуть Харальда.

— Верно, — согласилась она.

Меня снова затрясло. Она взяла одеяло с кровати и набросиламне на плечи. А потом налила вина, я выпил. Она села рядом, прислониласьголовой к плечу, я обнял ее. Снаружи бесом взвизгнул ветер, часто забарабанилприлетевший с ним дождь. И вдруг словно кто-то постучал в ставни. Лоррейнслегка взвизгнула.

— Не нравится мне эта ночь, — объявила она.

— Мне тоже. Придвинь сундук к двери, одного засоваможет быть мало.

Пока Лоррейн выполняла мою просьбу, я развернул кресло так,чтобы сесть лицом к единственному окну. Достал из-под кровати Грейсвандир иобнажил его. Потом погасил все огни в комнате, оставив только свечу по правуюруку от себя.

И снова сел, положив клинок на колени.

— Что мы делаем? — спросила Лоррейн, усаживаясьслева от меня.

— Ждем, — отвечал я.

— Чего?

— Не знаю, просто ночь такова… Что-то должно случиться.

Она вздрогнула и прижалась ко мне.

— Знаешь, тебе лучше уйти, — сказал я.

— Знаю, — ответила она, — только я боюсьвыйти из комнаты. Здесь ты сумеешь защитить меня, ведь правда?

Я покачал головой:

— Не уверен, сумею ли я защитить и себя самого.

Она тронула Грейсвандир.