— Да, — ответил я. — Когда-то от бродячегобарда довелось мне услышать такую песню: «На берегу реки благословеннойзаплакали мы, вспомнив Авалон. В руках мечей бесславные обломки, щиты развесилимы на деревьях. Разрушены серебряные башни, в кровавом море скрылись мостовые.Так сколько, сколько миль до Авалона? И все, и ни одной. Разрушены серебряныебашни…».[3]

— Авалон пал? — удивился он.

— Возможно, певец был помешанным. Я не знаю ничего обАвалоне. Просто запомнились стихи.

Ганелон отвернулся и молчал несколько минут, а потомпроговорил дрогнувшим голосом:

— Было, было такое место. И я жил там много лет назад.Не знал я только, что Авалон пал.

— Почему же оставили вы это место? — спросил я.

— Я был изгнан правителем Авалона — колдуном, лордомКорвином из Амбера. Сквозь тьму и безумие послал он меня сюда, чтобы я страдали умер… о, я страдал, и смерть много раз бродила так близко… Я искал дорогуназад, но никому она не ведома. Я спрашивал у колдунов и даже у плененной тварииз Круга, прежде чем мы убили ее. Дороги на Авалон не знает никто. Как сказалпоэт? «И все мили, и ни одной», — неправильно процитировал Ганелон. —А вы не помните имя того барда?

— К сожалению, не помню.

— А где находится Кабра, откуда вы держите путь?

— Далеко на востоке, за морем, это островноекоролевство.

— Есть какая-нибудь возможность нанять там отряд? Ямогу заплатить.

Я отрицательно покачал головой:

— Страна невелика, вместо армии — просто ополчение, даи дорога в один конец займет несколько месяцев по земле и суше… И в наемники ихне заменишь, народ не слишком воинственный.

— Тогда вы не похожи на своих соотечественников. —Ганелон еще раз внимательно взглянул на меня.

Я медленно тянул вино, а потом ответил:

— Я был инструктором королевской стражи.

— Тогда, быть может, вы согласитесь остаться здесь ипозаниматься с моими воинами?

— Я останусь на несколько недель и помогу вам.

С мгновенной строгой улыбкой он кивнул:

— Печально слышать, что дивный Авалон пал… Но если этотак, значит, и властелин его, должно быть, мертв ныне… — Он осушилбокал. — Значит, бывают такие времена, когда и демону не защититься…Прекрасная мысль. Выходит, и у нас есть шанс одолеть своих демонов.

— Прошу прощения, — поспешил заметить я, посчитавпричину удобной. — Если вы имеете в виду Корвина из Амбера — он не умер,когда все это произошло.

Бокал хрустнул в его ладони.

— Вы знаете Корвина?

— Нет, но слышал о нем, — ответил я. —Несколько лет назад я повстречался с одним из его братьев, парня по имениБранд. Он рассказал мне тогда об Амбере и о битве — Корвин и его брат по имениБлейз вели целую орду против другого своего брата, Эрика, защищавшего город.Блейз сорвался с горы Колвир, а Корвина взяли в плен. После коронации Эрика егоослепили и заточили в темницу под замком. Там он сейчас, быть может, ипребывает, если уже не умер.

Пока я говорил, Ганелон побледнел.

— Все эти имена — Бранд, Блейз, Эрик, — промолвилон, — я слыхал от него в былые дни. Давно ли вы обо всем этом слышали?

— Года четыре назад.

— Он заслуживал лучшей участи.

— После того как он так обошелся с вами?

— Ну, — ответил Ганелон, — у меня было времяпоразмыслить… и в общем не то чтобы у него не было причин поступить так сомной. Он был силен — сильнее вас и Ланса, — и умен. Иногда он даже бывалвеселым. Уж лучше бы Эрик убил его сразу, а не мучил. Я не люблю его, но моейненависти поубавилось. Чертяка заслуживал лучшей доли, вот и все.

Мальчик вернулся с корзинкой хлеба. Другой уже снял мясо свертела и на блюде поставил его посреди стола.

Ганелон кивнул.

— Поедим, — предложил он, поднялся и подошел кстолу.

Я направился следом. Во время еды мы по большей частимолчали.

Набив желудок до отказа и утопив его содержимое в еще одномстакане слишком сладкого вина, я начал зевать. После третьего зевка Ганелонругнулся:

— К чертям, Кори, прекратите! Это заражает! — Иподавил зевок. — Не пойти ли нам освежиться? — сказал он, вставая изкресла.

И мы пошли вдоль стен, минуя часовых, что вышагивали каждыйпо своему маршруту. Завидев Ганелона, воины молодцевато приветствовали его, онотвечал дружелюбным словом, и мы следовали дальше. Так мы поднялись на стенку иуселись подышать на каменном парапете, с наслаждением втягивая в себя влажный,полный запахов леса вечерний воздух и глядя на звезды, что одна за однойпоявлялись на темнеющем небосклоне.

Вдалеке я как будто бы заметил колыхание морских волн.Где-то под нами завела песню ночная птица. Ганелон извлек трубку и табак изкисета на поясе, поплотнее набил ее, высек огонь. В мимолетном отблеске лицоего могло бы показаться сатанинским, если бы его рот кривился иначе. У дьявола— злая ухмылка, а у него она была слишком грустная.

А потом он заговорил, сначала медленно и едва слышно: