Возможно, дело как раз в этом, вдруг подумал Марк. Бытьможет, Дженнет было слишком скучно — скучно именно с ним. Возможно, посравнению с Эдамом он казался ей занудой. Нью-йоркский эскулап был старше Маркана шесть лет, но, если верить Дженнет, вел значительно более интересную жизнь.В Нью-Йорке у него была обширная практика, он постоянно встречался с самымизнаменитыми людьми, плавал на собственной яхте, которая стояла в частном докена Лонг-Айленде, к тому же в прошлом он шесть лет работай в Корпусе мира иобъездил почти весь свет. У него было много друзей, которые постоянно затевалипраздники, пикники, розыгрыши, походы, и это разнообразие не могло не ошеломитьДженнет. Кроме того, Эдам — по словам Дженнет — очень любил детей. Он уже былженат, но его жена не могла иметь детей, а брать ребенка из приюта они нехотели. В конце концов они развелись, и теперь Эдам был без ума от Джессики иДжейсона. Больше того: он мечтал завести с Дженнет и собственных детей, но обэтом ни Марку, ни детям Дженнет не сказала ни слова.

Джессика и Джейсон вообще не знали о том, что у матери естьдруг. Дженнет собиралась познакомить их с Эдамом, когда они немного обживутся вНью-Йорке, но Марк подозревал, что она просто хочет скрыть от детей подлиннуюпричину их разрыва.

По сравнению с Эдамом Джойсом Марк действительно был кудакак скучнее, и он сам это понимал. Он любил свою работу, с удовольствиемзанимался планировкой налоговых платежей и поиском оптимальных способов ихуменьшения, но это были не те темы, которые можно было обсуждать с Дженнет. Всвое время она хотела заниматься уголовным правом или защитой прав детей, иналоговое законодательство было для нее предметом довольно скучным. Несколькораз в месяц они играли в теннис, изредка бывали в кино, гуляли с детьми впарке, обедали с друзьями и знакомыми, и, пока на горизонте не появился Эдам,такая жизнь вполне устраивала обоих.

Но теперь все изменилось. И моральные терзания, которые Марктеперь испытывал, причиняли ему почти физическую боль. Марку казалось, чтокто-то напихал ему под кожу битого стекла, которое при каждом движенииврезается в мышцы и сухожилия. По совету своего врача, которого Марк попросилвыписать самое сильное снотворное, он даже начал ходить к психологу, однакопять сеансов психотерапии нисколько ему не помогли, и он по-прежнему могуснуть, только приняв горсть успокаивающих таблеток.

Жизнь превратилась в самый настоящий ад. Марк тосковал поДженнет, по детям, по прошлому, которое — он знал — никогда не вернется. Ипродажа дома только обострила его чувства. Теперь ничто больше не связывалоМарка с тем, что когда-то было ему дорого.

— — Вы закончили, Марк? — негромко спросилриелтор, заглядывая в спальню.

— Да, конечно, — отозвался он, медленно приходя всебя.

В последний раз окинув взглядом комнату, Марк качнулголовой, словно прощаясь с прошлым, и быстро вышел из дома. Риелтор запер дверии опустил ключи в карман. Деньги за дом поступили на счет Марка еще утром, и онуже дал распоряжение банку, чтобы половина была переведена Дженнет в Нью-Йорк.Оставшаяся сумма была достаточно велика, но Марка это не радовало. Его вообщебольше ничего не радовало.

— Не хотите ли, чтобы я подыскал вам что-нибудь? —с надеждой спросил риелтор. — У нас в агентстве есть несколько очень милыхдомиков, есть один симпатичный особнячок в Хэнкок-парке. Если желаете квартиру,то и здесь у нас отличный выбор. — Для торговцев недвижимостью февральвсегда был одним из лучших месяцев в году. Полоса праздников была позади, довесны было рукой подать, и на рынке появлялись просто превосходные варианты.Правда, и стоили они недешево, но риелтор знал, что с деньгами, которые Маркполучил от продажи дома, он может позволить себе приобрести довольно приличноежилье.

Кроме того, у него была хорошо оплачиваемая работа, так чтоденьги не были для него проблемой. Чего, впрочем, нельзя было сказать обо всемостальном.

— Мне неплохо и в отеле, — отозвался Марк тусклымголосом и, еще раз поблагодарив риелтора, сел в свой «Мерседес». Агент провелсделку профессионально быстро, и Марк почти жалел, что никакие обстоятельстване помешали продать дом в столь короткий срок. Он не чувствовал себя готовым ктому, чтобы начинать жить заново, с чистого листа. Каждый шаг, каждое активноедействие давались ему с неимоверным трудом. Лучше стоять на месте, чемдвигаться вперед, разрывая последнюю связь с прошлым, — примерно такрассуждал Марк, и внезапно ему пришло в голову, что на эту тему ему стоитпоговорить со своим новым психотерапевтом. Это был его хлеб, к тому жепсихотерапевт казался Марку славным парнем, однако он не был уверен, чтодополнительные сеансы ему помогут. Быть может, проблему бессонницы в концеконцов удастся решить, но как быть с остальным? Ведь о чем бы они ниразговаривали во время сеансов (он — лежа на кушетке, врач — за столом, спинойк нему), ему не вернуть Дженнет и детей, а без них сама жизнь теряла для Маркавсякую ценность. Впрочем, жизнь была ему не нужна. Ему нужна была семья, нотеперь Дженнет принадлежала другому, и Марк со страхом думал о том, что и детямЭдам может понравиться и они постепенно забудут его.

И эта мысль пугала его больше всего.

От своего бывшего дома Марк, не заезжая в отель, поехалпрямо на работу. В час пополудни он уже продиктовал несколько писем ипросмотрел несколько текущих отчетов.

На обед он не пошел. Всякий аппетиту него давно пропал, и запоследний месяц он потерял почти десять фунтов веса.

Костюмы болтались на нем, как на вешалке, но Марк почти необращал на это внимания. Все его силы уходили на то, чтобы сосредоточиться наработе и не думать ни о чем другом.

Думал он по ночам. Стоило ему оказаться в своем номере вотеле, как все происшедшее наваливалось на него снова, и Марк словно наявуслышал жестокие слова Дженнет, вспоминал слезы детей. Он звонил им в Нью-Йоркпочти каждый день и обещал приехать к ним через пару недель. На пасхальныеканикулы Марк собирался съездить с детьми на Карибы; кроме того, ему хотелось,чтобы на лето они приехали к нему в Лос-Анджелес, но теперь им негде было быжить. И думать об этом ему тоже было горько и страшно.

Вечером того же дня — на рабочем совещании — Марк столкнулсяс Эйбом Бронстайном. Увидев своего старого друга, бухгалтер был потрясен. УМарка был такой вид, словно он болен какой-то неизлечимой болезнью, которая ктому же быстро прогрессирует. Обычно он выглядел даже несколько моложе своих лети отличался атлетическим телосложением, но сейчас на него нельзя было смотретьбез жалости. Вместо привлекательного, жизнерадостного мужчины Эйб видел передсобой живой труп.

— С тобой все в порядке? — участливо спросил Эйб,когда совещание закончилось.

— Думаю, да. Во всяком случае, я здоров, — ответилМарк, но его голос звучал глухо, лицо было землисто-серым, а под глазаминабухли мешки, как будто он много пил. Это было настолько не похоже на него,что Эйб встревожился еще больше.

— Я было подумал, что ты болен, — сказал он,продолжая внимательно разглядывать Марка. — Похудел, осунулся…