Теперь пришлось помолчать мне, пережидая, пока целая толпавоспоминаний пересекает мой путь, стараясь непременно лизнуть меня своимилипкими языками.

— Нет, — сказал я. — Такой возможности у меня пока небыло.

Мы довольно долго продвигались дальше в молчании, а потомГанелон вдруг произнес:

— Корвин, в ту ночь, когда ты привез Бранда назад...помнишь?

— Да, и что?

— По твоим словам, ты подозревал тогда абсолютно всех,пытаясь выяснить, кто же ткнул тебя в бок ножом, и, по твоим же словам, любойиз них вполне был способен на подобный фокус в столь удобный момент.

— Ну и ну, — только и сказал я.

Он кивнул:

— Теперь у тебя появился еще один родственник, окотором тоже нужно подумать. Ему, возможно, недостает фамильной точности толькопотому, что он слишком молод и практики у него маловато.

И тут в мыслях я вернулся далеко назад, на тот молчаливыйпарад мгновений, что пронеслись в моей жизни непосредственно до моеговозвращения в Амбер и вскоре после этого.

— Кто там? — спросила она, когда я постучался, и яответил. — Минутку.

Я услышал ее шаги, потом дверь отворилась. Виала вряд либыла выше пяти футов и казалась удивительно хрупкой. Брюнетка, тонкие чертылица, нежный и тихий голосок, красное платье... Ее невидящие глаза смотрели какбы сквозь меня, напоминая мне о былой тьме, о боли.

— Рэндом, — сказал я, — просил передать, что онзадержится еще чуть дольше, но беспокоиться тебе абсолютно не о чем.

— Пожалуйста, войди, — пригласила она, отступая чуть всторону и еще шире распахивая передо мной дверь.

Я вошел. Хотя и не собирался. Я и просьбу-то Рэндома насамом деле выполнять не собирался — но почему-то честно рассказал Виале и отом, что случилось, и о том, куда он сейчас отправился. Сперва я хотел простосообщить ей то, что уже сказал, и ничего больше. Ведь только когда мы с нимразъехались, до меня дошло, к чему, собственно, вела его просьба: вот так,запросто, он попросил меня сообщить его жене, с которой я до сих пор и десяткомслов не обмолвился, что он уехал искать своего незаконнорожденного сына — тогосамого, чья мать, Морганта, вскоре после его появления на свет покончила жизньсамоубийством, из-за чего Рэндома и наказали, насильно заставив жениться наВиале. То, что этот брак, неведомо почему, оказался счастливым — да нет, простопрекрасным, — до сих пор удивляло всех. У меня не было ни малейшего желаниявываливать на Виалу целую кучу малоприятных известий, и я, входя в комнату,судорожно пытался что-нибудь придумать.

Я прошел мимо бюста Рэндома, помещенного довольно высоко наполке слева – вообще-то я не сразу понял, чье именно это изображение. В дальнемконце комнаты я увидел рабочую скамеечку Виалы. Обернувшись, я еще развнимательно посмотрел на бюст.

— Я не знал, что ты скульптор.

— Но это так.

Вскоре я обнаружил и другие примеры ее творчества.

— Знаешь, все очень и очень неплохо, — сказал я.

— Спасибо. Может быть, присядешь?

Я опустился в большое с высокими подлокотниками кресло,которое оказалось на удивление удобным. Сама она уселась на низенький диванчиксправа от меня и поджала ноги.

— Может быть, хочешь поесть или выпить чего-нибудь?

— Нет, спасибо. Я ведь буквально на минутку. Дело втом, что Рэндом, Ганелон и я несколько сбились с пути, возвращаясь домой, апотом еще повстречались с Бенедиктом, что тоже отняло какое-то время. Но самоеглавное, именно в результате этой встречи Рэндом и Бенедикт были вынужденыпредпринять еще одно небольшое путешествие.

— Как долго он будет отсутствовать?

— Может быть, всю ночь. Или чуть дольше. Если этосильно затянется, он, вероятно, свяжется с кем-нибудь по Козырю, и мы дадимтебе знать.

Бок у меня отчего-то разболелся, и я, прижав к нему руку,начал его тихонько массировать.

— Рэндом мне столько рассказывал о тебе, — промолвилаВиала.

Я хмыкнул.

— Ты уверен, что не хочешь перекусить? Право, меня быэто нисколько не затруднило.

— Он сказал тебе, что я всегда голоден?

— Нет, — засмеялась она. — Но если все было так, как тыговоришь, то легко догадаться, что у тебя просто не было времени поесть.

— Ну, отчасти ты, пожалуй, права. Ладно, если у тебяслучайно завалялся кусок хлеба, можешь дать его мне; пожевать не повредит.

— Отлично. Тогда подожди минутку, пожалуйста.

Она встала и вышла в соседнюю комнату. Теперь я мог наконецвсласть почесать бок вокруг заживающей раны, которая вдруг начала свербеть.Отчасти из-за этого я и согласился воспользоваться гостеприимством Виалы; акроме того, я вдруг понял, что ужасно голоден. Лишь позднее я догадался, чтоона бы все равно не заметила, что я чешусь. Ее уверенные движения,доверительная манера почему-то заставили меня совсем позабыть о том, что онаслепа. Ну и отлично. Я был рад, что Виала держится молодцом.

Я услышал, как она в соседней комнате напевает «Балладу опересекающих морские просторы», любимую песню торгового флота Амбера. Нашекоролевство не отличалось развитой промышленностью, да и сельское хозяйствоотнюдь не было нашей сильной стороной. Однако наши суда способны были заплыватькак угодно далеко в Тени и прокладывали курс между любыми точками мира, торгуябуквально всем на свете. Практически все мужчины Королевства, как благородные,так и простолюдины, какое-то время отдавали флоту. И именно сыновья самыхблагородных семей в стародавние времена прокладывали торговые пути дляпоследующих поколений, бороздя моря десятков миров и нанося на карты ихочертания; картами пользовались потом многие и многие сотни других капитанов.Когда-то и я участвовал в этом, хотя моя помощь, разумеется, никогда не быластоль велика, как Джерарда или Каина; но и меня глубоко волновало могуществоморских просторов и сила духа тех, кто эти просторы покоряет.

Вскоре Виала вернулась с тяжелым подносом, нагруженнымхлебом, мясом, сыром, фруктами и графином вина. Она поставила поднос на столиквозле моего кресла.

— Ты что, целый полк накормить решила? — спросил я.

— Это чтобы наверняка хватило.

— Спасибо. А может, и ты ко мне присоединишься?

— Пожалуй, возьму какой-нибудь фрукт, — спокойносказала Виала.

Пальцы ее скользнули над блюдом, поймали яблоко, и онавернулась на свой диванчик, мурлыча все тот же напев.