— Разыскать несложно, — тихо заметила Соня, не открываяглаз, — в учебной части остались все координаты, адрес, телефон.

— У него все есть, но ты почти неделю не берёшь трубку, и онподумал, вдруг ты переехала или телефон изменился. Но тут как раз встретилменя. Это судьба, Софи! Ты прочитай, что написано на визитке.

— Biology tomorrow, — прочитала вслух Соня, — Международнаянеправительственная ассоциация «Фонд научных инициатив». Институтэкспериментальных биотехнологий. Исполнительный директор Кулик ВалерийПавлович.

— Позвони ему срочно, прямо сегодня! Видишь, он написалномер мобильного ручкой. Он хочет предложить тебе работу. Софи, это совсемдругие деньги, другие перспективы. Я жутко рад за тебя!

— Полгода назад я отправляла туда своё резюме, — сказалаСоня, — они мне отказали.

Лицо Нолика слегка вытянулось.

— Ну… Всё течёт, всё изменяется, — произнёс онглубокомысленно, — во всяком случае, сейчас тебя там ждут.

Соня вытащила градусник. Тридцать девять и пять.

— Хочешь, я останусь ночевать? — спросил Нолик. — У менязавтра утром озвучка, это часа на три, наверное. Я съезжу и сразу вернусь.Хочешь? Я могу остаться до приезда твоей мамы и встретить её на такси. Только уменя денег нет. Заплатят в конце месяца.

— Я сама её встречу, я очухаюсь к завтрашнему вечеру. А тыоставайся. Иначе зачем было тратиться на градусник?

— То есть?

— Ну он ведь нужен, чтобы кто-нибудь ахнул, увидев, какая учеловека высокая температура. А если человек болеет в одиночестве, то ахатьнекому. Возьми водку в морозилке, разбавь водой, смочи полотенце и положи мнена лоб. Только не пей её, ладно? Будешь пить, выгоню.

У Сони заплетался язык. Нолик довёл её до тахты, ушёл накухню. Соня подумала, что температура подскочила у неё не от болезни, а отволнения.

«Биология завтра» — голубая мечта любого учёного, особенномолодого специалиста, но пробиться туда страшно трудно, даже если владеешьанглийским и немецким, имеешь кандидатскую степень и знаешь совершенно точно,что биология — твоё призвание, с детства на всю жизнь.

В первом классе, собирая осенний гербарий, Соня заметила,что только живые деревья сбрасывают листья, а мёртвые — нет. На мёртвых веткахлистья могут висеть всю зиму, бурые, скорченные.

— Это нелогично, — сказала она папе, — осенние листья наживых деревьях, красные, жёлтые, должны держаться, они такие красивые, особеннопод снегом.

— Закон природы, — равнодушно ответил папа.

Ответ Соню не устроил. Она приставала ко всем взрослым,которых считала более или менее разумными, и только один сумел кое-чтообъяснить.

— Поздравляю, — сказал папин друг Бим, Борис ИвановичМельник, биолог, — ты, Сонечка, мыслишь как Гален. Во втором веке нашей эрыэтот великий римский философ и врач тоже заинтересовался осенним листопадом исделал вывод, что живые деревья сбрасывают листья нарочно, чтобы не сломалисьветки под тяжестью снега. То есть в самом дереве заложена такая программа.

— Убивать свои собственные листья?

— Ну да. Именно. Есть даже специальный биологический термин:апоптоз, «листопад» по-гречески. Так поступают почти все живые существа.Головастик избавляется от хвоста и становится лягушонком. Маленький человечек,пока сидит в животе у мамы, сначала имеет множество дополнительных запчастей,например жабры, хвост, потом все ненужное отмирает.

— А он может раздумать? — спросила Соня.

— Кто?

— Ну человечек. Вдруг он захочет оставить себе жабры илихвост, на всякий случай? Если он, допустим, потом решит заниматься подводнымплаванием, ему все это очень пригодится.

— Ты имеешь в виду, есть ли у него выбор? Нет. Выбора нет.

— Почему?

Следующие десять лет Соня изводила Бима вопросами при всякомудобном и неудобном случае. Сразу после десятого класса она поступила вуниверситет на биофак. В аспирантуре Бим, профессор Мельник, стал её научнымруководителем, взял к себе в лабораторию.

Соня занималась апоптозом, запрограммированной смертью,вернее, самоубийством живой клетки. Тема эта стала страшно модной в последниегоды, поскольку была связана с проблемами старения и продления жизни.

Миллиарды клеток в любом живом организме ежеминутно умираюти рождаются, но с каждой минутой соотношение это едва заметно сдвигается всторону смерти. Из всего живого на планете бессмертны только амёбы, бактерии ираковые клетки. Они могут жить вечно. Они жрут и делятся, делятся и жрут.

«Значит, у них есть, чему поучиться», — сказал в одной изсвоих лекций, ещё в 1909 году, профессор Михаил Владимирович Свешников.

В 2002-м трое учёных, два англичанина и американец, получилиНобелевскую премию за открытие генетически запрограммированной клеточной гибели.Они наблюдали под микроскопом, как рождается, живёт и умирает глист нематода,существо длиной в миллиметр, и выделили гены, в которых запрограммирован суицидклетки. А потом доказали, что точно такие же гены есть в геноме человека ивыполняют они те же функции. Открытие теоретически давало потрясающиеперспективы в лечении СПИДа, рака, инфаркта миокарда. Многие биологи заговорилио возможности изменять геном человека, задавать программу добровольного суицидараковым клеткам, и наоборот, отключать программу, когда кончают с собой клеткитканей сердца при инфаркте. На исследования выделялись огромные деньги,находились добровольцы, готовые все испытать на себе, открывались клиники, гдемалоизученные методы применялись в медицинской практике, Интернет, газеты,журналы пестрели рекламами универсальных генетических методов лечения всехчеловеческих недугов, включая старость и смерть.

На этом свихнулся Борис Иванович Мельник.

Бим в течение многих лет изучал ту же крошку нематоду, с тойже целью, что два англичанина и американец, и самое обидное, пришёл к тем жевыводам, что и они, на год раньше. Но Бим работал в маленьком, нищем, Богомзабытом НИИ гистологии, не имел ни оборудования, ни денег, получал копейки,бился головой о вечную стену тупости, трусости и жадности российских чиновниковот науки. Чужая Нобелевская премия 2002 года его доконала. Он бросился даватьинтервью, кричать на всех углах, что работает над новыми способами продленияжизни. Ему, доктору биологических наук, несложно было придумать вполне стройнуютеорию о том, что современная биология в обнимку с генетикой способна отменитьстарость и смерть. Биму верили, как верили языческим шаманам, средневековымколдунам, алхимикам, авантюристам всех времён и народов, просто потому, чтоочень хотели верить. Но это бы ещё ничего. Настал момент, когда Бим сам поверилтой пафосной ахинее, которой пичкал журналистов и профанов на интернетскихфорумах.