— Ну, в путь, товарищи бойцы. Нам еще часаполтора ноги глушить. Да и там оглядеться надо, подготовиться, как да гдегостей встречать…

Гнал он девчат своих ходко: надо было, чтобюбки да прочие вещички на ходу высохли. Но девахи ничего, не сдавались,раскраснелись только.

— А ну, нажмем, товарищи бойцы! За мнойбегом!… Бежал, пока у самого дыхания хватило. На шаг переводил, давалотдышаться и снова:

— За мной!… Бегом!…

Солнце уже клонилось, когда вышли кВопь-озеру. Тихо плескалось оно о валуны, и сосны уже по-вечернему шумели наберегах. Как ни вглядывался старшина в горизонт, не видно было на воде лодок;как ни внюхивался в шепотливый ветерок, ниоткуда не тянуло дымом. И до войныкрая эти не очень-то людными были, а теперь и вовсе одичали, словно все — илесорубы, и охотники, и рыбаки, и смолокуры — все ушли на фронт.

— Тихо-то как… — шепотом сказала звонкаяЕвгения. — Как во сне.

— От левой косы Синюхина гряда начинается, —пояснил Федот Евграфыч. — С другой стороны эту гряду второе озеро поджимает,Легонтово называется. Монах тут жил когда-то, Легонт прозвищем. Безмолвияискал.

— Безмолвия здесь хватает, — вздохнула Гурвич.

— Немцам один путь: меж этими озерами, черезгряду. А там известно что: бараньи лбы да каменья с избу. Вот в них-то мы идолжны позиции выбрать: основную и запасную, как тому устав учит. Выберем,поедим, отдохнем и будем ждать. Так, что ли, товарищи, красноармейцы.?

Примолкли товарищи красноармейцы. Задумались…

Сроду Васков чувствовал себя старше, чем был.Не ворочай он в свои четырнадцать за иного женатика — по миру пошла бы семья.Тем более голодно тогда было, неустройства много. А он единственным в семьемужиком остался — и кормильцем, и поильцем, и добытчиком. Летомкрестьянствовал, зимой зверя бил и о том, что людям выходные положены, узнал кдвадцати годам. Ну, потом армия: тоже не детский сад… В армии солидностьуважают, а он армию уважал. Так и получилось, что и на данном этапе он опять жене помолодел, а наоборот, старшиной стал. А старшина — старшина и есть: онвсегда для бойцов старый. Положено так.

И Федот Евграфыч позабыл о своем возрасте.Одно знал: он старше рядовых и лейтенантов, ровня всем майорам и всегда младшелюбого полковника. Дело тут не в субординации было — в мироощущении.

Поэтому и на девчат, которыми командоватьпришлось, он смотрел словно бы из другого поколения. Словно был он участникомгражданской войны и лично чай пил с Василием Ивановичем Чапаевым под городомЛбищенском. И не по выкладкам ума, не по зароку какому-нибудь получилось так, аот естества, от сути его старшинской.

Мысли насчет того, что старше он самого себя,никогда Васкову в голову не приходили. И только ночью этой, тихой да светлой,шевельнулось что-то сомнительное.

Но тогда до ночи еще далеко было, еще позициювыбирали. Бойцы его скакали по каменьям, что козы, и он вдруг заскакал с ними,и у него ловко так все получалось, что он и сам удивился. А удивившись,нахмурился и сразу стал и ходить степенно, и на валуны влезать в три приема.

Впрочем, не это главное было. Главное —отличную он позицию выискал. Глубокую, с укрывистыми подходами, с обзором отлеса до озера. Глухими бараньими лбами тянулась она вдоль озерного плеса,оставляя для прохода лишь узкую открытую полосу у берега. По этой полосе в случаечего немцам надо было часа три гряду огибать, а он мог напрямки отходить, черезкамни, и занимать запасную позицию задолго до подхода противника. Ну, это онтак, для перестраховки выбрал, потому что с двумя-то диверсантами наверняка могсправиться здесь, у основной.

Выбрав позицию, Федот Евграфыч, как положено,произвел расчет времени. По расчету этому выходило, что немцев ждать оставалосьеще часа четыре, и поэтому разрешил он своей команде сготовить горячее израсчета котелок на двоих. Кухарить Лиза Бричкина сама вызвалась: он ей в помощьдвух пигалиц выделил и дал указание, чтоб костер был без дыма.

— Замечу дым, вылью в огонь все варево в тотже момент. Ясно говорю?

— Ясно, — упавшим голосом сказала Лиза.

— Нет, не ясно, товарищ боец. А ясно тогдабудет, когда у меня топор попросишь да подручных своих пошлешь сухостоянарубить. И накажи им, чтобы тот рубили, который еще без лишая стоит. Чтобзвонкий был. Тогда дыма не будет, а будет один жар.

Приказ приказом, а для примера сам наломал имсушняка, сам развел костер. Потом, когда с Осяниной на местности занимался, всетуда поглядывал, но дыма не было: только воздух дрожал над камнями, но про тознать надо было или глаз иметь наметанный, а у немцев, понятное дело, глазатакого быть не могло.

Пока там тройка эта кашеварила, Васков смладшим сержантом Осяниной и бойцом Комельковой всю гряду излазили. Определилиместа, сектора обстрела, ориентиры. Расстояние до ориентиров Федот Евграфычлично парами шагов проверил и занес в стрелковую карточку, как того требовалустав.

К тому времени обедать кликнули. Расселисьпопарно, как шли, и коменданту котелок достался пополам с бойцом Гурвич. Она,конечно, заскромничала, ложкой уж слишком часто постукивать начала, самоеварево ему сбрасывая. Старшина сказал неодобрительно:

— Напрасно стучишь, товарищ переводчик. Ятебе, понимаешь ли, не дролюшка, и нечего мне кусочки подкладывать.Наворачивай, как бойцу положено.

— Я наворачиваю, — улыбнулась она.

— Вижу! Худющая, как весенний грач.

— У меня конституция такая.

— Конституция?… Вон у Бричкиной такая жеконституция, как у нас всех, а — в теле. Есть на что поглядеть…

После обеда чайку напились: Федот Евграфыч ещена марше брусничного листа насобирал, его и заварили. Отдохнули полчасика, истаршина приказал построиться.