Показал, куда вещмешки сложить, куда — скатки,куда винтовки составить, и распустил свое воинство. Враз все в кусты шмыгнули,как мыши.

Старшина достал топорик, вырубил в сухостоешесть добрых слег и только после этого закурил, присев у вещей. Вскоре все тутсобрались: шушукались, переглядывались.

— Сейчас внимательнее надо быть, — сказалкомендант. — Я первым пойду, а вы гуртом за мной, но след в след. Тутслева-справа трясины: маму позвать не успеете. Каждая слегу возьмет и прежде,чем ногу поставить, слегой дрыгву пусть пробует. Вопросы есть?

Промолчали на этот раз: рыжая только головойдернула, но воздержалась. Старшина встал, затоптал во мху окурок.

— Ну, у кого силы много?

— А чего? — неуверенно спросила Лиза Бричкина.

— Боец Бричкина понесет вещмешок переводчицы.

— Зачем?… — пискнула Гурвич.

— А затем, что не спрашивают!… Комелькова!

— Я.

— Взять мешок у красноармейца Четвертак.

— Давай, Четвертачок, заодно и винтовочку…

— Разговорчики! Делать, что велят: личноеоружие каждый несет сам…

Кричал и расстраивался: не так, не так надо!Разве горлом сознательности добьешься? До кондрашки добраться можно, а дела отэтого не прибудет. Однако разговаривать стали больно. Щебетать. А щебетвоенному человеку — штык в печенку. Это уж так точно…

— Повторяю, значит, чтоб без ошибки. За мной взатылок. Ногу ставить след в след. Слегой топь…

— Можно вопрос?

Господи, твоя воля! Утерпеть не могут.

— Что вам, боец Комелькова?

— Что такое — слегой? Слегка, что ли?

Дурака валяет рыжая, по глазам видно. Опасныеглазищи, как омуты.

— Что у вас в руках?

— Дубина какая-то…

— Вот она и есть слега. Ясно говорю?

— Теперь прояснилось. Даль.

— Какая еще даль?

— Словарь такой, товарищ старшина. Вродеразговорника.

— Евгения, перестань! — крикнула Осянина.

— Да, маршрут опасный, тут не до шуток.Порядок движения: я — головной. За мной — Гурвич, Бричкина, Комелькова,Четвертак. Младший сержант Осянина — замыкающая. Вопросы?

— Глубоко там?

Четвертак интересуется. Ну, понятно: при ееросте и ведро — бочажок.

— Местами будет по… Ну, по это самое. Вам попояс значит. Винтовку берегите.

Шагнул с ходу по колени — только трясиначвакнула. Побрел, раскачиваясь как на пружинном матрасе. Шел не оглядываясь, повздохам да испуганному шепоту определяя, как движется отряд.

Сырой, стоялый воздух душно висел над болотом.Цепкие весенние комары тучами вились над разгоряченными телами. Остро пахлопрелой травой, гниющими водорослями, болотом.

Всей тяжестью налегая на шесты, девушки струдом вытягивали ноги из засасывающей холодной топи. Мокрые юбки липли кбедрам, ружейные приклады волочились по грязи. Каждый шаг давался снапряжением, и Васков брел медленно, приноравливаясь к маленькой ГалеЧетвертак.

Он держал курс на островок, где росли двенизкие, исковерканные сыростью сосенки. Комендант не спускал с них глаз, ловя впросвет между кривыми стволами дальнюю сухую березу, потому что и вправо ивлево брода уже не было.

— Товарищ старшина!…

А, леший!… Комендант покрепче вогнал шест, струдом повернулся: так и есть, растянулись, стали.

— Не стоять! Не стоять, засосет!…

— Товарищ старшина, сапог с ноги снялся!…

Четвертак с самого хвоста кричит. Торчит, каккочка, и юбки не видно. Осянина подобралась, подхватила ее. Тыкают шестом втрясину: сапог, что ли, нащупывают?

— Нашли?

— Нет!…

Комелькова слегу перекинула, качнулась вбок.Хорошо, он заметил вовремя. Заорал, аж жилы на лбу вздулись:

— Куда?!. Стоять!…

— Я помочь…

— Стоять!… Нет назад пути!…

Господи, совсем он с ними запутался: то нестоять, то стоять. Как бы не испугались, в панику не ударились. Паника втрясине — смерть.

— Спокойно, спокойно только! До островкапустяк остался. там передохнем. Нашли сапог?

— Нет!… Вниз тянет, товарищ старшина!

— Идти надо! Тут зыбко, долго не простоим…

— А сапог как же?

— Да разве найдешь его теперь? Вперед!…Вперед, за мной!… — повернулся, пошел не оглядываясь. — След в след. Неотставать!…

Это он нарочно кричал, чтоб бодростьпоявилась. У бойцов от команды бодрость появляется, это он по себе знал. Точно.

Добрели наконец. Он особо за последние метрыбоялся: там поглубже. Ног уже не вытянешь, телом дрыгву эту проклятуюраздвигать приходится. Тут и силы нужны и сноровка. Но обошлось.

У островка, где уже стоять можно было, Васковзадержался. Пропустил мимо всю команду свою, помог на твердую землю выбраться.

— Не спешите только. Спокойно. Здесьпередохнем.

Девушки выходили на остров, валились на жухлуюпрошлогоднюю траву. Мокрые, облепленные грязью, задыхающиеся. Четвертак нетолько сапог, а и портянку болоту подарила: вышла в одном чулке. В дыркубольшой палец торчит, синий от холода.

— Ну что, товарищи бойцы, умаялись?

Промолчали бойцы. Только Лиза поддакнула:

— Умаялись…

— Ну, отдыхайте покуда. Дальше легче будет: досухой березы добредем — и шабаш.

— Нам бы помыться, — сказала Рита.

— На той стороне протока чистая, песчаныйберег. Хоть купайтесь. Ну, а сушиться, конечно, на ходу придется. Четвертаквздохнула, спросила несмело:

— А мне как же без сапога?

— А тебе чуню сообразим, — улыбнулся ФедотЕвграфыч. — Только уж за болотом, не здесь. Потерпишь?

— Потерплю.