– В таком случае, откуда вы можете знать, что он ответит «да»?– озадаченно улыбнулась Элизабет.

– Потому что в первый раз за весь месяц рядом с вами нетвездесущей мисс Люсинды Трокмортон-Джонс с ее орлиным взглядом! – Он быстропоцеловал ее в лоб и, застигнутая врасплох, она покраснела. – Понимаете ли высами, как красивы? – спросил он.

Элизабет имела об этом смутное представление, но ей ужепорядком надоело, что все говорят ей об этом. Тем не менее она сделала надсобой усилие и подавила опасный порыв ответить ему: «А вы понимаете, что я ещеи неглупа?» Не то чтобы Элизабет считала себя такой уж. интеллектуалкой, но оналюбила читать и обсуждать прочитанное, и ее тревожило, понравится ли виконтуэто в ней. До сих пор он ни разу не высказал своего мнения о чем бы то ни было,кроме самых тривиальных вещей, и ни разу не поинтересовался ее мнением.

– Вы очаровательны, – прошептал Мондвэйл, и Элизабет оченьсерьезно задумалась, почему он так думает. Ведь он не знает, как она любитрыбачить, или смеяться, или что она стреляет из пистолета, как снайпер. Он незнал, что однажды она выиграла скачки на колесницах, которые они устроили водворе Хэвенхёрста, и не знал, что цветы в их саду цветут для нее по-особенному.Она даже не была уверена, захочет ли он услышать замечательные легенды оХэвенхёрсте и красочные рассказы о его прежних обитателях. Он так мало знал оней, а она знала о нем еще меньше.

Элизабет жалела, что не может спросить совета у Люсинды, тазаболела и лежала у себя в комнате с высокой температурой и больным горлом, идевушка не видела ее с позавчерашнего дня.

Она все еще была немного обеспокоена этими мыслями, когдавечером следующего дня собиралась к отъезду на уик-энд, где встреча с ЯномТорнтоном перевернула всю ее жизнь. Ее пригласили на уик-энд в загородный дом,принадлежавший леди Черайз Дюмонт, старшей сестре Валери. К тому времени, какЭлизабет приехала туда, по всей территории поместья уже разгуливали гости, онифлиртовали, смеялись и пили шампанское, которое струилось из хрустальныхфонтанов в саду. По лондонским меркам, здешнее собрание было небольшим – небольше ста пятидесяти человек, из которых только двадцать, включая Элизабет итрех ее подруг, должны были остаться на весь уик-энд. Не будь Элизабет такнеопытна и наивна, она сразу бы поняла, что это собрание носит весьмафривольный характер, она заметила бы, что здесь собрались люди значительностарше и опытнее ее и вели себя гораздо свободнее, чем это предписывалосьэтикетом. Она поняла бы это и сразу уехала.

Сейчас, сидя в гостиной Хэвенхёрста и вспоминая своюгибельную глупость на том уик-энде, она сама дивилась собственной доверчивостии простоте.

Откинув голову на спинку дивана, Элизабет закрыла глаза и,вспомнив о своем унижении, сглотнула подступивший к горлу комок. Ну почему,отчаянно спрашивала она себя, почему счастливые воспоминания стираются ибледнеют так, что ты едва можешь их вспомнить, в то время как ужасные событиявозникают в памяти с такой ослепительной ясностью и четкостью, что становитсябольно глазам? Даже сейчас она могла во всех подробностях восстановить ту ночь– она видела ее, чувствовала ее запахи, слышала звуки.

Элизабет вышла в сад посмотреть цветники. Цветы во внешнемсаду буйно цвели. Розы. Повсюду разливался их опьяняющий аромат. В бальной залеоркестранты настраивали инструменты, и неожиданно вступительные звуки чарующеговальса поплыли по саду, наполняя его. Спускались сумерки, слуги вышли нарасположенные террасами дорожки сада, чтобы зажечь пестрые яркие фонарики.Конечно, не все дорожки будут освещены – те, что находятся дальше, затеррасами, оставят в интимной темноте для тех парочек, которые позже захотятуединиться в зеленых лабиринтах оранжереи. Но это Элизабет поняла только потом.

Она нашла подруг только через полчаса, они собрались в самомдальнем конце сада, чтобы вволю посмеяться и посплетничать. Она не сразузаметила их: они были частично скрыты высокой, аккуратно подстриженной живойизгородью. Приблизившись к девушкам, Элизабет поняла, что они не просто стоятза изгородью, а за кем-то подглядывают, за кем-то, кто вызывал у них бурюволнения и разговоров. "Вот, – сказала Валери, снова вглядевшись в просветмежду кустами, – это то, что моя сестра называет «настоящей мужской красотой».На несколько мгновений воцарилось короткое благоговейное молчание, во времякоторого все три девушки изучали этот эталон мужского совершенства, которыйзаслужил столь высокую похвалу у великолепной сестры Валери. Они знали, чтомнению Черайз в этом вопросе можно доверять. В этот момент Элизабет заметилатравяное пятно на своей туфельке и, с ужасом представив, сколько будет стоитьновая пара таких туфелек, прикидывала, можно ли будет заказать только однутуфлю. «Я все еще не могу поверить, что это действительно он! – прошепталаВалери. – Черайз говорила, что он может появиться здесь, но я мало надеялась наэто. Все просто умрут, когда мы вернемся в Лондон и скажем, что видели его! –добавила она. Заметив Элизабет, Валери махнула рукой, чтобы она присоединяласьк ним. – Взгляни, Элизабет, ну разве он не божествен? В нем есть что-тозагадочное, просто дьявольское!»

Вместо того, чтобы подглядывать, Элизабет оглядела садповерх изгороди, отмечая пышно разодетых гостей, которые, смеясь и болтая,мало-помалу перемещались к дому, где после ужина должны были начаться танцы. Еевзгляд безучастно скользнул по мужчинам в пастельных атласных бриджах и яркихжилетах и камзолах. Они показались ей похожими на пестрых павлинов и попугаев.

– А кого я должна увидеть?

– Мистера Яна Торнтона, глупая! Нет, подожди, сейчас ты егоуже не увидишь. Он вышел из-под света фонарей.

– А кто он – этот Ян Торнтон?

– Ян Торнтон – это Ян Торнтон, и кто он такой, никто вточности не знает! – сказала Валери и затем добавила тоном, каким сообщаютособенно поразительные новости: – Некоторые говорят, что он внук герцогаСтэнхоупского!

Как и все юные дебютантки, Элизабет должна была изучитькнигу пэров – книгу, перед которой в свете благоговели так же сильно, какпресвитерианцы перед Библией.

– Герцог Стэнхоупский уже немолод, – вспомнила Элизабетпосле некоторого размышления, – и не имеет наследника.

– Да, это всем известно. Но говорят, что Ян Торнтон… – голосВалери упал почти до шепота, – его незаконнорожденный внук.

– Понимаешь, – авторитетно заверила ее Пенелопа, – у герцогаСтэнхоупского был сын, но он отрекся от него много лет назад. Мне рассказываламама, она говорит, что тогда был страшный скандал.

При слове «скандал» все головы сблизились, и она продолжила:

– Сын старого герцога женился на дочери шотландскогокрестьянина, который в придачу оказался наполовину ирландцем! Это быласовершенно ужасная особа, ровным счетом ничего из себя не представлявшая. Такчто это, должно быть, его внук.