– Очень сожалею, мистер Леонидис, что я своими расспросамиподал вам мысль, что подозреваю вас в чем-то подобном. Нам приходитсядокапываться до мельчайших деталей. А теперь, боюсь, мне придется задать вамеще кое-какие щекотливые вопросы. Они относятся к взаимоотношениям между вашимотцом и его женой. Были ли их отношения благополучными?

– Насколько мне известно, да.

– Никаких ссор?

– Думаю, нет.

– Была ведь большая разница в возрасте?

– Да.

– А вы – извините меня, – вы с одобрением отнеслись кженитьбе вашего отца?

– Моего одобрения никто не спрашивал.

– Это не ответ, мистер Леонидис.

– Ну, раз вы настаиваете – я считал брак… неблагоразумным.

– Высказали ли вы свои возражения?

– Я узнал о женитьбе как о свершившемся факте.

– Наверное, это для вас был удар?

Филип не ответил.

– У вас не возникло обиды?

– Отец волен был поступать, как ему вздумается.

– Можно ли считать ваши отношения с миссис Леонидисдружелюбными?

– Вполне.

– Вы дружите с ней?

– Мы очень редко встречаемся.

Старший инспектор переменил тему:

– Можете ли вы мне что-нибудь рассказать о мистере ЛоуренсеБрауне?

– Боюсь, что нет. Его нанимал мой отец.

– Да, но чтобы учить ваших детей, мистер Леонидис.

– Резонно. Сын мой перенес детский паралич, к счастью, влегкой форме, и мы решили не отдавать его в школу. Отец предложил, чтобы сына имою младшую дочь Жозефину обучал домашний учитель. Выбор был в то время весьмаограничен, учитель должен был не подлежать военной службе. Рекомендации у этогомолодого человека оказались удовлетворительными, отец и моя тетушка, на которойлежала забота о детях, были довольны, и я дал согласие. Хочу добавить, что немогу предъявить никаких претензий к преподаванию – учитель он добросовестный икомпетентный.

– Комната у него в той части дома, которая принадлежитвашему отцу?

– Да, там больше места.

– Не замечали ли вы когда-нибудь… мне неприятно об этомспрашивать… каких-либо знаков близости между ним и вашей мачехой?

– Я не имел случая заметить что-либо подобное.

– Не доходили ли до вас слухи и сплетни на эту тему?

– Я не имею обыкновения слушать сплетни, инспектор.

– Похвально, – отозвался инспектор Тавернер. – Стало быть,вы не видели ничего плохого, не слышали ничего плохого и ничего плохого нескажете.

– Если угодно, так, инспектор.

Старший инспектор Тавернер встал.

– Ну что ж, – сказал он, – благодарю вас, мистер Леонидис.

Я незаметно вышел из комнаты вслед за ним.

– Уф, – проговорил Тавернер, – треска мороженая.

– А теперь, – продолжал он, – пойдем перемолвимся с миссисФилип. Магда Уэст – ее театральный псевдоним.

– Она хорошая актриса? – поинтересовался я. – Имя знакомое,как будто я видел ее в каких-то представлениях, но когда и где – не помню.

– Она из этих почти-звезд, – ответил Тавернер. – Выступалапару раз в главных ролях в Вест-энде, составила себе имя в театрах с постояннымрепертуаром, много играет в небольших интеллектуальных театриках и воскресныхклубах. Мне думается, ей помешало отсутствие необходимости зарабатывать себе нажизнь. Она имеет возможность проявлять разборчивость, переходить с места на место,порой она финансирует спектакли, в которых ее привлекает определенная роль, какправило, самая неподходящая. В результате она очутилась скорее в любительском,чем в профессиональном классе. Не думайте, она играет превосходно, особенно вкомедиях, но директора не очень ее жалуют – по их мнению, слишком независима,да и склонна к интригам. Любит раздуть ссору, подлить масла в огонь. Не знаюуж, насколько тут много правды, но, во всяком случае, среди своихколлег-актеров она не пользуется большой симпатией.

Из гостиной вышла София:

– Мама вас ждет, инспектор.

Я последовал за Тавернером в большую гостиную. И не сразуузнал женщину, сидевшую на парчовом диванчике. Золотисто-каштановые волосыбашней вздымались вверх в стиле эпохи Эдуарда, элегантного покроя темно-серыйкостюм, бледно-сиреневая в узкую складочку блузка, застегнутая на горленебольшой камеей. Только сейчас я заметил очарование вздернутого носика. Онаслегка напомнила мне Атену Сайлер, и невозможно было поверить, что это то жесамое бурное существо в персиковом неглиже.

– Инспектор Тавернер? – произнесла она. – Входите и, прошувас, садитесь. Вы курите? Какое ужасное событие. Я пока никак не могу с нимсвыкнуться.

Голос звучал тихо, ровно – голос человека, решившего во чтобы то ни стало держать себя в руках.

– Скажите, пожалуйста, могу я чем-нибудь помочь?

– Спасибо, миссис Леонидис. Где вы находились во времяслучившейся трагедии?

– Я, должно быть, как раз ехала сюда из Лондона. Днем язавтракала с приятельницей в «Иве». Затем мы поехали на показ мод. Выпили сдрузьями в Беркли, и я отправилась домой. Тут я застала страшную суматоху. Какоказалось, у моего свекра случился припадок, и он… умер. – Голос слегкадрогнул.

– Вы были привязаны к вашему свекру?

– Я его просто обо… – Голос зазвучал громче и пронзительнее.София чуть поправила уголок картины Дега. Голос Магды на несколько тонов упал.– Я очень любила его, – ответила она просто. – Мы все его любили. Он был так…добр к нам.

– Как вы ладили с миссис Леонидис?

– Мы редко виделись с Брендой.

– Отчего?

– Ну, у нас мало общего. Бедняжка Бренда. Ей, вероятно,иногда приходилось нелегко.

София опять коснулась Дега.

– Да? В каком отношении?

– Ну, не знаю. – Магда с грустной улыбкой покачала головой.

– Была ли миссис Леонидис счастлива с мужем?

– О да, я думаю, да.