– Моя фамилия Лесников, Игорь Валентинович…

* * *

Они все сидели у Насти в кабинете – она сама, Алексей, Саша,Коротков и Селуянов. Виктора Тришкана задержали сразу же после того, как онстрелял в Арсена: Настина поездка к кинотеатру «Урал» была подстраховананадежно. Чистяков и Александр Каменский писали объяснения, остальные – рапорта.Гордеев по телефону велел написать пока гладенькую историю о том, как дружнаякомпания вышла погулять и как Настя спросила у находящегося в телефонной будкепожилого мужчины, нет ли у него лишнего жетона для автомата. А в это время встарика кто-то выстрелил, и доблестные мужчины, конечно же, не упустилинегодяя.

– Не трепаться до поры, – строго сказал ВикторАлексеевич. – Я сейчас приеду, будем разбираться. Тут дело тонкое, как быне напортить самим себе. И Тришкана пока не трогайте, пусть в камере посидит. Яс ним сам разговаривать буду.

Они старательно выписывали легенду о телефонном жетоне, то идело переговариваясь, чтобы согласовать детали.

– Аська, как ты думаешь, зачем он это сделал? –поднял голову Юра Коротков. – Может, он в тебя хотел попасть?

– Черт его знает! – откликнулась Настя. –Может, и в меня. Только глупо это. Зачем я ему? Ну, устроил он мне сладкуюжизнь с этой служебной проверкой, крови попортил, шефу своему свинью подложил.А в чем смысл?

– Господи, Асенька, ты как с луны свалилась, –сказал ее муж. – Ты забудь на минутку о криминале и посмотри на ситуациючисто по-житейски. Зачем люди делают гадости своим начальникам?

– Чтобы их свалить, – ответила она.

– Правильно. А зачем они делают гадости одновременноеще кому-то?

– Чтобы этот кто-то не занял освобождающееся место.

– Ну вот, умница, можешь ведь соображать, когдазахочешь, – похвалил ее Чистяков.

– Лешка, ты что, всерьез думаешь, что этот старикготовил меня себе на замену? Бред полный!

– Пожалуйста, предлагай другое объяснение. Я судовольствием его приму, если ты сможешь его придумать.

– Придумаю, – зловеще пообещала Настя. –Можешь не сомневаться. Твоя версия не выдерживает никакой критики.

– Между прочим, не так уж глупо, – заметил Селуянов. –Я бы не стал с ходу отметать. Народ, вода закипела, кому чай наливать?

– Мне кофе, – тут же откликнулась Настя. – Инадо бы Игорю чайку отнести, он там небось замучился с Саприным. И кстати,Саприну тоже нужно чаю дать.

– Ага, а пиццу из ресторана? Твоя жалостливость,Каменская, порой граничит с безумием.

– Коля, он же человек. Да, плохой, да, убийца, но он жеживой человек. Два часа ночи. Ты не забывай, Игорь с ним разговаривает. Какойразговор у них может получиться, если Лесников будет пить чай в своеудовольствие, а Саприн будет смотреть жадными глазами? Ведь об убийстве вАвстрии речь пока не идет. Саприн избил Шоринова в состоянии сильного душевноговолнения, вызванного гибелью девушки, которую он любил. Это официальная версия,которой он придерживается. Сам Шоринов это подтверждает. И у Игорька нетникаких оснований его жестко давить. Он его должен мягко раскалывать. А потому,Коленька, не жмись, наливай две чашки и тащи в соседний кабинет. И еще спасибоскажи, что Саприн не начал права качать, что Лесников с ним беседует в ночноевремя.

– Имеет право, – пожал плечами Селуянов. –Это же сразу после задержания.

Но две чашки чаю все-таки налил.

* * *

Прошел месяц, и двое представителей австрийской полицииувозили из Москвы Николая Саприна. Он так и не признался в убийстве,совершенном на шоссе, ведущем в Визельбург. Зато призналась Тамара Коченова. Ейобъяснили, что если вина Саприна будет установлена, если будет доказано, что обубийстве он заранее ничего не говорил, то ей грозит ответственность занедонесение о тяжком преступлении, но оказание помощи следствию будет должнымобразом оценено, так что все обойдется легким испугом. Коченова подумала,прикинула и дала показания. Она устала бояться.

Но об архиве профессора Лебедева и о разработке бальзама всемолчали как заговоренные. Даже Тамара не сказала о нем ни слова. И на вопрос,зачем же в таком случае Саприн убил Веронику Штайнек-Лебедеву, она повторяласнова и снова:

– Он не хотел платить.

– За что платить?

– Я не знаю. Это не мое дело. Меня наняли для помощиСаприну в качестве переводчицы. Но с Вероникой он разговаривал без меня, она жерусская.

Ни на йоту не отступила от своих показаний, как ни билисьследователь и оперативники. Шоринов, естественно, от всего отказался. Да, сСаприным он знаком, но в Австрию его не посылал, а Тамару вообще в глаза невидел. Саприн говорил, что ему нужно ехать в Вену по делам, и просил найти емутолковую помощницу-переводчицу. Шоринов обратился к своей знакомой ОльгеРешиной, которая порекомендовала Коченову. Вот и все. Круг замкнулся наСаприне.

Но был еще Эдуард Петрович Денисов, который знал достаточномного и при желании мог дать в руки следствия хоть какие-то козыри.

– Не смей, – оборвал Настю полковник Гордеев,когда она только заикнулась об этом. – Близко к нему не подходи. Мало тебедосталось?

Но упрямство Анастасии Каменской могло соперничать только сее безграничной ленью. Она все-таки поехала к Денисову, который еще был вМоскве.

– Анастасия, я сделал все что мог, – ответилон. – Кнепке добился, чтобы австрийская полиция вернулась к этому делу, япередал им все материалы, собранные Тарадиным. Что еще вы от меня хотите?

– Эдуард Петрович, Саприн ни за что не признается вубийстве, но его все равно осудят на основании показаний Коченовой. Вы своюзадачу выполнили, убийца вашей Лили и ее сына найден. Но у меня-то другаязадача. У меня полтора десятка, если не больше, человек, которых убили ОльгаРешина и ее муж Бороданков. Я ничего не могу доказать до тех пор, пока непредана огласке история с препаратом. У меня есть только Оборин, но экспертизане обнаружила в его организме никаких отравляющих или ядовитых веществ.Сердечная мышца в плохом состоянии, сосуды изношены, но нет никаких основанийобвинять кого бы то ни было в том, что его чем-то травили. Понимаете? Мне недобраться до этих врачей. Что может сказать Оборин? Что любовница его обманулаи скрыла, что ее муж работает с ней вместе? Тоже мне, криминал. Что мальчикСережа делал глупые ходы в шахматных партиях, когда речь заходила остуденческих романах Оборина? Полный бред. Что Оборин, находясь в кризисномотделении, стал хуже себя чувствовать? Субъективно. Нет ежедневных кардиограмм,нет врачебных наблюдений, нет заключений кардиолога и хирурга на момент егопоступления в отделение и на момент ухода оттуда. Есть записи, что Оборин лег вотделение, предъявляя жалобы на головные боли, быструю утомляемость,тахикардию, частые головокружения, слабость. С чем лег, с тем и вышел. И никомутрогательные истории о его неземной любви к Ольге Решиной и прекрасном самочувствиине нужны. Это пустое сотрясение воздуха.