— Не берусь утверждать, но подозреваю, чтоГлински немедленно послал Руперта следить за Дарби. Я думаю, что дело с самогоначала напугало Глински гораздо сильнее, чем всех остальных. Он, вероятно,направил Руперта по ее следу частично для наблюдения и частично для защиты.Затем взорвался автомобиль, и Маттис неожиданно выдал себя, подтвердив правотуфактов, изложенных в деле. По какой другой причине надо было убивать Каллаганаи Дарби? У меня есть основания считать, что через несколько часов после взрывав Новом Орлеане появились десятки людей ЦРУ.

— Но зачем? — спросил Грэй.

— Дело подтвердилось, и Маттис убивал людей.Весь его бизнес в основном делается в Новом Орлеане. И я думаю, ЦРУ былоозабочено судьбой Дарби. К счастью для нее. Они вступали в действие, когда этобыло необходимо.

— Почему вы действовали не так проворно, какЦРУ? — спросила она.

— Справедливый вопрос. Мы не придавали делутакого значения и не знали и половины того, что было известно ЦРУ. Клянусь, онопредставлялось нам слишком неправдоподобным, и у нас был десяток другихподозреваемых. Мы его недооценили. Все просто и понятно. Вдобавок к этомупрезидент просил нас воздержаться, и это было легко сделать, поскольку яникогда прежде не слышал о Маттисе. Не было причин для этого. Затем мой другГэвин подставился убийце, и я направил туда свои силы.

— Зачем Коулу понадобилось отдавать делоГлински? — задал вопрос Грэй.

— Оно его напугало. И, честно говоря, мыотчасти этого и добивались, когда направляли дело в Белый дом. А Глински естьГлински. И иногда он проворачивает свои дела в обход таких мелочей, как закон итому подобное. Коул хотел проверить изложенное в деле и полагал, что Глинскисделает это быстро и тихо.

— Таким образом, Глински не был заодно сКоулом?

— Он ненавидит Коула, что вполне понятно.Глински имеет дело с президентом и, конечно же, не играет заодно с Коулом. Всепроизошло очень быстро. Вспомните, Глински, Коул, президент и я увидели деловпервые две недели назад. Глински, вероятно, ждал подходящего случая, чтобырассказать президенту кое-что из этой истории, но просто не получил такойвозможности.

Дарби отодвинула свой стул и вернулась к окну.Теперь на улице было совсем темно, но движение оставалось все таким жемедленным и плотным. Очень хорошо, что эти тайны для нее приоткрылись, но онипорождали еще больше загадок. Ей же просто хотелось жить. Она устала убегать ибыть преследуемой, устала играть с Грэем в репортера, устала гадать, кто чтосделал и зачем, устала чувствовать себя виноватой в том, что написала этучертовщину, устала каждые три дня покупать новую зубную щетку. Она мечтала омаленьком домике на пустынном берегу моря без телефонов и людей, особеннотаких, которые прячутся за автомобилями и зданиями. Ей хотелось проспать троесуток без кошмаров и теней. Пора уходить.

Грэй внимательно смотрел на нее.

— За ней следили в Нью-Йорке, а теперь здесь,— сказал он Войлзу. — Кто они?

— Вы в этом уверены? — спросил Войлз.

— Они весь день торчали на улице, наблюдая зазданием, — сказала Дарби, кивнув на окно.

— Мы видели их, — сказал Грэй. — Они там.

Войлз, похоже, отнесся к этому скептически.

— Вы их раньше видели? — спросил он Дарби.

— Одного из них. Он был на похоронах Томаса вНовом Орлеане, а потом гнался за мной через весь Французский квартал. Он чутьне нашел меня в Манхэттене, а пять часов назад я видела его разговаривавшим сдругим типом. Я уверена, что это был он.

— Кто это? — вновь спросил Грэй.

— Я не думаю, что ЦРУ стало бы гоняться завами.

— Еще как гонялось.

— Сейчас вы их видите?

— Нет. Они исчезли два часа назад. Но онинаходятся где-то поблизости.

Войлз встал и вытянул свои толстые руки. Онмедленно ходил вокруг стола, разворачивая сигару.

— Не возражаете, если я закурю?

— Возражаю, — сказала она, не глядя в егосторону.

Он положил сигару на стол.

— Мы можем помочь, — сказал он.

— Я не хочу вашей помощи, — проговорила она вокно.

— Чего вы хотите?

— Я хочу уехать из страны, но, когда буду этоделать, я хочу быть уверенной, что никто за мной не тащится. Ни вы, ни они, ниРуперт и никто из его компании.

— Вам придется вернуться и даватьсвидетельские показания перед Большим жюри.

— Только в том случае, если они смогут менянайти. Я собираюсь отправиться в такое место, где чихали на повестки.

— А как насчет суда? На суде вы будете нужны.

— Это будет не раньше чем через год. Тогда я иподумаю над этим.

Войлз сунул сигару в рот, но прикуривать нестал. Ему лучше думалось, когда она находилась у него в зубах.

— Я предлагаю вам сделку.

— У меня нет настроения заключать сделки.

Она стояла, прислонившись к стене, и смотрелато на Войлза, то на Грэя.

— Это хорошая сделка. В моем распоряжении естьсамолеты и вертолеты, а также достаточно людей, которые носят оружие и совсемне боятся ребят, играющих в кошки-мышки. Прежде всего мы выведем вас из зданиятак, что никто об этом не будет знать. Во-вторых, мы посадим вас в мой самолети отправим в любое место, куда вы пожелаете. В-третьих, вы можете исчезнутьоттуда. Даю вам слово, что мы не будем идти по следу. Но, в-четвертых, выпозволите мне связаться с вами через мистера Грантэма в случае, и только вслучае, срочной необходимости.

Она наблюдала за реакцией Грэя на этопредложение. Было очевидно, что оно ему нравилось. Она продолжала сохранятькислую мину, но предложение ее тоже привлекало. Если бы она доверилась Гэвинупосле первого телефонного звонка, он был бы жив, а она не держалась бы за рукус Камелем. Если бы она сразу же уехала с ним из Нового Орлеана, как онпредлагал, его бы не убили. Эта мысль приходила ей в голову каждые пять минут втечение последних семи дней.

Это дело было ей не по плечу. Приходит время,когда надо смириться и начать доверять людям. Ей не нравился этот человек, нопоследние десять минут он был с ней поразительно откровенен.

— Это будет ваш самолет и ваши пилоты?

— Да.

— Где он находится?