— Почему бы вам с Симсом не скрыться изстраны? — сказал Шваб.

— В шесть утра я буду в Нью-Йорке. А затемотправлюсь в Европу и буду месяц разъезжать на поездах.

— Я не могу бежать, — сказал Уэйкфилд. — Уменя жена и шестеро детей.

Они слушали его стенания о шестерых детях ужепять часов. Как будто у них самих не было детей. Вельмано был разведен, а двоеего детей уже выросли. С этим они смогут справиться. И он справится тоже. Всеравно наступала пора уходить в отставку. У него припрятано достаточно денег, иему нравится Европа, особенно Испания, так что скажите ему «адью». В некоторомсмысле он сочувствовал Уэйкфилду, которому шел всего сорок второй год и укоторого не было таких денег. Он зарабатывал неплохо, но его жена была транжиройи к тому же имела склонность без конца рожать детей. Положение у Уэйкфилда вданный момент было незавидное.

— Я не знаю, что мне делать, — в тридцатый разсказал Уэйкфилд. — Я просто не знаю.

Шваб пытался хоть как-то помочь.

— Мне кажется, ты должен пойти домой и всерассказать своей жене. Если бы у меня была жена, я бы попытался подготовить еек этому.

— Я не могу этого сделать, — жалким голосомпроизнес Уэйкфилд.

— Ты должен. Лучше сделать это сейчас, чемчерез шесть часов, когда она увидит твою фотографию на первой странице газеты.Ты должен рассказать ей, Симс.

— Я не могу это сделать. — Он был чуть ли не вслезах.

Шваб посмотрел на Вельмано и Кортца.

— Что будет с моими детьми? — спросил Уэйкфилдопять. — Моему старшему сыну тринадцать. — Он потер глаза.

— Успокойся, Симс. Возьми себя в руки, —сказал Кортц.

Эйнштейн встал и направился к двери.

— Я буду у себя во Флориде. Не звоните, еслине будет ничего срочного. — Он открыл дверь и с шумом захлопнул ее за собой.

Уэйкфилд тяжело поднялся и пошел к двери.

— Куда ты идешь, Симс? — спросил Шваб.

— В свой кабинет.

— Зачем?

— Мне надо прилечь. Со мной все в порядке.

— Давай я отвезу тебя домой, — сказал Шваб.

Все внимательно смотрели, как он открываетдверь.

— Все отлично, — сказал он окрепшим голосом,закрывая за собой дверь.

— Ты думаешь, с ним все в порядке? — спросилШваб у Вельмано. — Он меня беспокоит.

— Я бы не сказал, что с ним все в порядке, —сказал Вельмано. — Почему бы тебе не заглянуть к нему через несколько минут?

— Я так и сделаю, — пообещал Шваб.

Уэйкфилд с сосредоточенным видом прошел клестнице и спустился на девятый этаж. По мере приближения к кабинету его шагускорялся. На глазах у него были слезы, когда он закрывал за собой дверь.

«Сделай это быстро! Никакой записки. Если тывозьмешься ее писать, то уговоришь себя не делать этого. Твоя жизньзастрахована на миллион. — Он выдвинул ящик стола. — Не думай о детях. Это всеравно что погибнуть в авиационной катастрофе. — Он достал пистолет из-подподшивки с бумагами. — Сделай это быстро! Не смотри на стену с фотографиями.Может быть, они когда-нибудь поймут». — Он сунул ствол в рот и нажал наспусковой крючок.

Лимузин резко остановился перед двухэтажнымдомом в пригороде Джорджтауна Дамбартон-Оукс, перегородив всю улицу. Былодвадцать минут первого ночи, и движения на улице не было. Войлз и два агентавыскочили из заднего салона и быстро направились к парадной двери дома. Войлздержал в руках газету. Он постучал в дверь кулаком.

Коул не спал. Он сидел в кабинете в темноте впижаме и халате, поэтому Войлз был вполне доволен, когда он открыл дверь.

— Прекрасная пижама, — сказал Войлз, созерцаяего штаны.

Коул вышел на маленькую веранду. Агентынаблюдали за происходящим, оставаясь на узкой дорожке, ведущей к дому.

— Какого черта тебе надо? — медленно спросилон.

— Привез тебе вот это, — сказал Войлз, ткнувгазетой в лицо. — Получи свою распрекрасную фотографию рядом со своимпрезидентом, обнимающим Маттиса. Я знаю, как ты любишь газеты, вот и подумал: ане привезти ли тебе одну?

— Твоя физиономия будет в ней утром, — сказалКоул так, как будто уже написал соответствующую статью.

Войлз швырнул газету ему в ноги и, уходя,бросил:

— У меня есть кое-какие пленки, Коул. Тольконачни врать, и я сдерну с тебя штаны при всей публике.

Коул уставился на него, но ничего не сказал.

Войлз уже выходил на улицу.

— Я вернусь через два дня с вызовом на Большоежюри, — взревел он. — Я приду около двух ночи и лично его вручу.

Он был уже возле машины.

— Затем я приду с постановлением о привлечениитебя к суду. К тому времени ты, конечно, уже будешь пустым местом, а президентнайдет себе новых идиотов, которые будут советовать ему, что делать.

Он исчез в лимузине, и тот сорвался с места.Коул подобрал газету и вошел в дом.

Грэй и Смит Кин сидели вдвоем в конференц-залеи читали опубликованный материал. Уже много лет Грэй не испытывал особоговолнения при виде своих статей на первой странице газеты, но эта вызвала приливвозбуждения. Крупнее ее у него не было. Сверху аккуратно выстроилисьдействующие лица: Маттис в обнимку с президентом; Коул, с важным видомразговаривающий по телефону на официальной фотографии Белого дома; Вельмано,сидящий перед подкомитетом в сенате; Уэйкфилд на коллегии адвокатов; Вереек,улыбающийся в камеру на снимке ФБР; Каллаган с фотографии из ежегодника иМорган, каким он был на одном из кадров видеофильма. Миссис Морган дала напубликацию свое согласие. Часом раньше Пайпур, репортер из ночной криминальнойхроники, сообщил ему об Уэйкфилде. Грэй расстроился по этому поводу, но невинил себя в случившемся.