– Даст, – уверенно заявил инспектор. –Добровольно и чистосердечно. – На щеках японца выступил румянец, голосстал бодрым и энергичным. Трудно было поверить, что всего минуту назад этотчеловек походил на живого покойника, – Онокодзи изнежен и слаб. А главноеподвержен всевозможнейшим порокам, в том числе запретным. До сих пор я его нетрогал, полагая, что этот бездельник, в сущности, безобиден. К тому же у негомножество высоких покровителей. Но теперь я его возьму.

– За что?

Асагава задумался не более чем на пару секунд.

– Он чуть не каждый день таскается в «Девятый номер».Это самый знаменитый йокогамский бордель, знаете?

Фандорин помотал головой.

– Ах да, вы ведь у нас недавно… Там имеется товар навсе вкусы. Например, есть у хозяина так называемый «пансион», для любителеймолоденьких девочек. Попадаются тринадцати-, двенадцати-, даже одиннадцатилетние.Это противозаконно, но поскольку в «Девятом номере» работают одни иностранки,мы не вмешиваемся, не наша юрисдикция. Онокодзи – большой любитель «малюток». Явелю хозяину (а он у меня в долгу) дать знать, как только князь уединится сдевчонкой. Тут-то его и надо брать. Я сам, к сожалению, не смогу – арест должнапроизвести муниципальная полиция.

– Значит, снова поработаем с сержантомЛокстоном, – кивнул Эраст Петрович. – А скажите, нет ли средималолетних п-проституток российских подданных? Это оправдало бы моё участие вделе.

– Кажется, есть одна полька, – припомнилАсагава. – Не знаю только, какой у неё паспорт. Скорее всего никакого,ведь она несовершеннолетняя.

– Царство Польское входит в состав Российской империи,а стало быть, несчастная ж-жертва разврата вполне может оказаться моейсоотечественницей. Во всяком случае, долг вице-консула это проверить. Ну что,инспектор, передумали резать себе живот?

Титулярный советник улыбнулся, но Асагава был серьёзен.

– Вы правы, – сказал он задумчиво. – Сэппуку– пережиток средневековья.

В спину Фандорину ударило что-то маленькое и жёсткое. Онобернулся – крикетный мяч. Кто-то из спортсмэнов послал его слишком далеко отцели.

Подобрав упругий кожаный шарик, Эраст Петрович размахнулся,зашвырнул его на противоположную сторону площадки. Когда же снова обернулся ккустам, инспектора уже не было – лишь покачивались белые гроздья акации.

Кружит голову,

Сводит с ума белая

Акации гроздь.

– Что ж, стоит попробовать, – сказал ВсеволодВитальевич, щуря свои красноватые глаза. – Если вам удастся разоблачитьинтенданта, это будет мощным ударом по партии войны. А ваше участие врасследовании не только снимет с нас подозрение в причастности к убийствуОкубо, но и существенно поднимет российские акции в Японии.

Фандорин застал консула в халате, за утренним чаепитием.Редкие волосы Доронина были обтянуты сеточкой, в открытом вороте рубашкивиднелась тощая кадыкастая шея.

Обаяси-сан с поклоном предложила гостю чашку, но ЭрастПетрович отказался, соврав, что уже почаевничал. Ни есть, ни пить по-прежнемуне хотелось. Зато исчезла апатия, сердце билось сильно и ровно. «Инстинкт охотыне менее древний и могучий, чем инстинкт любви», подумал титулярный советник иобрадовался, что к нему возвращается привычка рационализировать собственныечувства.

– Господину посланнику о вашей новой затее мы сообщатьне станем. – Доронин, оттопырив мизинец, поднёс ко рту чашку, но неотпил. – Иначе он поручит дело капитан-лейтенанту Бухарцеву, и тототличным образом всё провалит.

Эраст Петрович пожал плечами:

– Зачем же тревожить его п-превосходительство попустякам? Большое дело: вице-консул защищает интересы несовершеннолетней жертвырастления. Речь ведь пока идёт только об этом.

И здесь Всеволод Витальевич произнёс весьма опрометчивуюфразу.

– Знаете, что такое настоящий патриотизм? – Поднялпалец и изрёк. – Действовать на благо Родины, даже если при этом идёшьпротив воли начальства.

Титулярный советник обдумал эту рискованную максиму. Кивнул,соглашаясь.

– Спасибо за афоризм, я чувствую, что он мне в жизниещё не раз п-пригодится. Раз так, я, пожалуй, ничего больше вам рассказывать нестану. Буду действовать, как настоящий патриот, то есть без санкции начальства,по собственному разумению. Если что, сам за всё и отвечу. Пока будем считать,что этого нашего разговора не было.

Доронин вспыхнул, вскочил со стула, сорвал с волос сеточку.

– Что за низкую роль вы мне отводите, милостивыйгосударь! Прибыль, значит, пополам, а в случае убытка не извольте беспокоиться?Я русский дипломат, а не биржевой спекулянт!

Бедная Обаяси, испуганная внезапным криком, замерла,прикрыла рот ладонью.

Эраст Петрович тоже поднялся со стула.

– Вот именно, – сухо сказал он, покоробленный«милостивым государем». – Вы дипломат, консул Российской империи, и должныдумать не о вашей роли, а о благе отечества.

* * *

Разговор с Локстоном прошёл гораздо проще, безинтеллигентских рефлексий.

– Значит, если покровители желтопузого сиятельстваберут нас за задницу, я валю все на вас, – резюмировал американец. –Моё дело сторона: поступил вызов от русского консульства, обязан выполнять.Ноты и протесты, Расти, это по вашему ведомству.

– Именно так.

– Тогда я в игре. – Сержант ухмыльнулся. –Засадить настоящего даймё в кутузку – это по мне. Будет знать, как нашихдевчонок поганить! А если вам удастся прижучить ублюдка Сугу, с меня ящикнастоящего бурбона, по доллар девяносто девять бутылка. Ишь, обезьяна, чтопридумал – белых людей за нос водить. Я со своими парнями, как идиот, стерёгболото, пока он обтяпывал свои грязные делишки. Такого Уолтер Локстон никому неспустит, и уж особенно паршивому косоглазому туземцу!

Поморщившись на американскую манеру отзываться об иныхрасах, титулярный советник повторил суть:

– Вы ждёте сигнала. Как только Онокодзи в очередной разявится в «Девятый номер», хозяин подсунет ему полячку. Асагава немедленно даётвам знать. Вы спешите в бордель, производите арест на месте з-злодеяния. Потомвызываете русского вице-консула и начальника японской полиции.

* * *

«Очередного раза» ждать пришлось недолго.