В тот же вечер в консульство явился рассыльный, принёсофициальную записку от сержанта Локстона: несовершеннолетняя особа женскогопола, вероятно, являющаяся российской подданной, стала жертвой растления.

Эраст Петрович немедленно отправился на вызов, для вящейформальности прихватив с собой письмоводителя Сироту.

В кабинете начальника муниципальной полиции российскиепредставители узрели препикантную картину. Перед хищно улыбающимся сержантомсидели двое: князь Онокодзи и щуплая девчонка – размалёванная, но с косичками ибантами. Оба задержанных были в совершенном дезабилье. Очевидно, Локстонсопроводил прелюбодеев в участок именно в том виде, в каком они былизастигнуты.

Облачение разъярённого даймё состояло из двух полотенец(одно вокруг чресел, второе наброшено на плечи) и шёлковых носков наремешках-эластик.

Предполагаемая российская подданная была завёрнута впростыню, впрочем, совсем неплотно, и, в отличие от соучастника, особенноговолнения не выказывала – вертела во все стороны смышлёным скуластым личиком,пошмыгивала носом, а при виде пригожего вице-консула закинула ногу на ногу иигриво покачала шлёпанцем. Коленка у жертвы растления была тощая, как лягушачьялапка.

– Кто это? – возопил по-английски Онокодзи. –Я требовал присутствия японских властей! Вы ответите! Мой кузен – министрдвора!

– Это представитель потерпевшего государства, –торжественно объявил Локстон. – Вот, господин вице-консул, передаю этонесчастное дитя на ваше попечение.

Фандорин брезгливо покосился на растлителя и участливоспросил у девчонки по-русски:

– Как тебя зовут?

Та поиграла размалёванными глазёнками, сунула в рот хвосткосички и протянула:

– Баська. Баська Зайончек.

– Сколько тебе лет?

Немножко подумав, несчастное дитя ответило:

– Двадцать.

И, что было уж совершенно лишним, дважды показала дверастопыренные пятерни.

– Она говорит, что ей двадцать лет? – немедленнооживился князь. – Она ведь про это сказала, да?

Не обращая на него внимания, Эраст Петрович медленнопроизнёс:

– Очень жаль. Если бы вы были несовершеннолетняя, ну,малолетняя, Российская империя в моем лице защитила бы вас. И тогда вы могли бырассчитывать на большую к-компенсацию. Вы знаете, что такое «компенсация»?

Что такое «компенсация», Баська явно знала. Она наморщилалоб, пытливо разглядывая титулярного советника. Дёрнула ногой, сбросившлёпанец, почесала ступню и заявила, глотая твёрдое "л":

– Я соврала пану. Мне четырнадцать лет. – Ещёнемножко подумала. – Скоро будет. А пока тринадцать.

На сей раз показала сначала две пятерни, потом три пальца.

– She is thirteen [28] – перевёлЛокстону вице-консул. Князь застонал.

– Дитя моё, я могу защищать ваши интересы лишь в томслучае, если вы находитесь в российском подданстве. Итак, вы подданная империи?

– Так, – кивнула Баська и в подтверждениетроеперстно перекрестилась – правда, слева направо. – Пан, а компенсация –это сколько?

– She is a Russian subject, we'll take care of her [29], – сказал Эраст Петрович сержанту, а девицу успокоил. –Будешь д-довольна.

Больше в её присутствии нужды не было.

– Почему вы не дали бедняжке одеться? – с укоромобратился вице-консул к Локстону. – Крошка совсем замёрзла. ГосподинСирота отведёт её на квартиру.

Вообще-то было непохоже, чтобы Баська зябла. Напротив,поглядывая на интересного брюнета, она как бы случайно распахнула простыню, иФандорин за моргал: грудь у несовершеннолетней Зайончек была развита не погодам. Хотя черт её знает, сколько ей было лет на самом деле.

Итак, пострадавшую увёл Сирота, Эраст Петрович осталсяприсутствовать при составлении протокола. А вскоре явился и японскийпредставитель, начальник туземной полиции инспектор Асагава.

Князь кинулся ему навстречу, размахивая руками, затараторилбыло что-то по-японски.

– Молчать! – рявкнул Локстон. – Я требую,чтобы все переговоры велись на языке, понятном потерпевшей стороне.

Потерпевшая сторона, то есть Фандорин, мрачно кивнула.

– Человек, именующий себя князем Онокодзи, предложилвыхлопотать мне повышение, если я замну это дело, – невозмутимо сообщилАсагава.

Арестованный затравленно посмотрел на всех троих, и егоглазки блеснули – кажется, он начинал догадываться, что угодил в участокнеслучайно. Но вывод при этом сделал ошибочный.

– Ну хорошо, хорошо, – хмыкнул он, поднимая руки взнак капитуляции. – Я вижу, что попался. Ловко вы всё подстроили. Но вас,джентльмены, ждёт разочарование. Вы думали, что раз я князь, то у меня денегполные карманы? Увы. Я гол, как храмовая черепаха. Сильно вы на мне неразживётесь. Я скажу вам, чем всё закончится. Просижу ночь в вашей каталажке, азавтра приедет кто-нибудь из министерства и заберёт меня. Останетесь ни с чем.

– А позор? – сказал Асагава. – Вы, отпрыскдревнего прославленного рода, замешаны в грязном скандальчике. Покровители вас,возможно, и вызволят, но потом разорвут все отношения. Свет отвернётся от вас,как от зачумлённого. Больше никакой протекции, никаких подачек отродственников.

Онокодзи прищурился. Кажется, этот человечек был отнюдь неглуп.

– Чего вы от меня хотите? Я же вижу – вы к чему-токлоните. Говорите прямо. Если цена честная, мы сговоримся.

Асагава и Фандорин переглянулись.

– Суга, – тихо сказал инспектор. – Нам нуженСуга. Расскажите всё, что знаете о его роли в убийстве министра Окубо, и мы васотпустим.

Лицо князя так стремительно побледнело, словно кто-то мазнулпо лбу и щекам кистью, обмакнутой в свинцовые белила.

– Я ничего про это не знаю… – пролепетал он.

– Неделю назад вы рассказывали Алджернону Булкоксу отом, какая награда ожидает Сугу за ловко исполненную работу, – вступил вигру Фандорин. – Не отпирайтесь, это бесполезно.

Князь в ужасе уставился на вице-консула – видимо, не ожидалатаки с этой стороны.

– Откуда вы…? В комнате мы были вдвоём! – Онокодзирастерянно захлопал ресницами.