– Это настоящее открытие! – продолжил сержант,приходя во всё больший восторг. – Это ж какие перспективы открываютсяперед полицией! Как быть, если преступник запирается, не желает выдаватьсообщников? Раньше его подвешивали на дыбу, жгли раскалёнными щипцами и всётакое. Во-первых, это нецивилизованно. Во-вторых, есть такие крепкие орешки,которых никакой пыткой не возьмёшь. А тут – пожалуйста. Культурно, по-научному!Приучить такого упрямца к морфию, а после – бац, и больше не давать. Всёрасскажет, как миленький! Послушайте, Гоу, я напишу об этом статью в«Полицейскую газету». Конечно, и вас упомяну. Только идея все-таки моя. У васэто вышло случайно, а метод изобрёл я. Вы, дружище, ведь не станете этооспаривать? – забеспокоился Локстон.

– Не стану, Уолтер, не стану. Можете обо мне вовсе неупоминать. – Инспектор подошёл к решётке, посмотрел на всхлипывающегокнязя. – Скажите, доктор, у вас в саквояже найдётся ампула морфия и шприц?

– Конечно.

Онокодзи распрямился, с мольбой глядя на Асагаву.

– Что, ваше сиятельство, поговорим? – задушевносказал ему инспектор.

Арестованный кивнул, облизнув сухие лиловые губы.

Эраст Петрович хмурился, но молчал – главным сейчас быляпонский инспектор.

– Спасибо, доктор, – сказал Асагава. –Заправьте шприц и дайте мне. Можете идти спать.

Твигсу явно не хотелось уходить. С любопытством разглядываясвязанного, он медленно рылся в своём чемоданчике, не спеша вскрывал ампулу,долго рассматривал шприц.

Посвящать врача в тайны закулисной политики никто несобирался, это произошло само собой.

– Ну скорее же, скорее! – закричал князь. –Ради Бога! Что вы возитесь? Один маленький укольчик, и я расскажу про Сугу всё,что знаю!

Твигс тут же навострил уши.

– Про кого? Про Сугу? Про интенданта полиции? А что онсделал?

Делать нечего – пришлось объяснить. Так и вышло, что группа,расследовавшая дело о странной смерти капитана Благолепова, вновь оказалась впрежнем составе. Только статус у неё теперь был иной: уже не официальныедознатели, а, пожалуй что, заговорщики.

* * *

После того как арестанта развязали и укололи, он почти сразуже порозовел, заулыбался, сделался развязным и говорливым. Болтал много, носущественного рассказал мало.

По словам Онокодзи, новоиспечённый интендант полиции принялучастие в заговоре против великого реформатора, потому что затаил обиду –оскорбился, что его подчинили никчёмному аристократишке с большими связями.Суга, будучи человеком умным и хитрым, выстроил интригу так, чтобы одновременнодостичь двух целей: отомстить министру, не сумевшему оценить его подостоинству, и свалить ответственность на своего непосредственного начальника,дабы занять его место. Всё это Суге отлично удалось. В обществе, конечно,болтают всякое, но мёртвый лев перестаёт быть царём зверей и превращается вобычную дохлятину, поэтому покойный Окубо теперь никого не интересует. В высшихсферах дуют новые ветра, любимцы убитого министра уступают место ставленникампротивоположной партии.

– Участие Суги в заговоре – это слух или д-достоверныйфакт? – спросил Фандорин, разочарованный этой легкомысленной трескотнёй.

Князь пожал плечами.

– Доказательств, разумеется, нет, но мои сведенияобычно верны, иначе я давно бы умер с голода. Скупердяй Цурумаки, всемобязанный нашему семейству, выплачивает мне такое жалкое пособие, что его едвахватает на приличные рубашки.

Пять тысяч иен в месяц, вспомнил Фандорин. Двадцатьвице-консульских окладов.

– А кто руководил з-заговором? От кого Суга получил внаграду усадьбу Такарадзака?

– Сацумские самураи создали целую организацию, членыкоторой поклялись истребить «предателя» Окубо. Эти люди приготовились к долгойохоте, собрали большие деньги. Хватило бы на дюжину поместий.

Дальнейшие расспросы ничего не дали. Онокодзи повторял однои то же, то и дело отвлекался на великосветские сплетни и вконец заморочилдопрашивающим голову.

В конце концов, поняв, что больше ничего полезного невыяснят, они отошли в сторону и попытались выработать план дальнейших действий.

– Кроме уверенности в том, что Суга виновен, икое-каких деталей, не подтверждённых доказательствами, у нас ничего нет, –кисло сказал Эраст Петрович, уже не сомневаясь, что заварил всю эту кашунапрасно. Хитроумная и сомнительная с нравственной точки зрения операция малочто дала.

Асагава тоже был мрачен, но решимости не утратил:

– И все же отступаться нельзя. Суга должен понестирасплату за своё злодейство.

– А что если так? – предложил Локстон. –Интендант получает анонимное письмо, в котором сказано: «Ты думаешь, что тыловкач и всех надул, но ты, парень, наследил. У меня на тебя кое-что есть. НаОкубо мне наплевать, туда ему и дорога, но мне позарез нужны деньги. Приходитуда-то во столько-то, и произведём обмен: я тебе отдам улику, ты мне – скажем,десять тысяч». А для достоверности изложить в письме кое-какие подробности проего делишки: и про украденные реляции, и про кляп, и про усадьбу. Суга в любомслучае переполошится, захочет посмотреть, что за шантажист, да чем располагает.Если не пришлёт к назначенному месту отряд полиции, а явится сам, уже однимэтим выдаст себя со всеми потрохами. Ну как план? – Сержант горделивопосмотрел на товарищей. – Недурён?

Титулярный советник его расстроил.

– Дурён. Никуда не годится. Суга, конечно же, непридёт. Он не дурак.

Локстон не сдавался:

– Пришлёт полицейских? Вряд ли. Не захочет рисковать.Вдруг у шантажиста в самом деле улики?

– И п-полицейских не будет. Явятся очередные сацумцы иизрубят нас с вами в мелкую лапшу.

– М-да, это очень вероятно, – признал доктор.

Инспектор же ничего не сказал, лишь ещё больше нахмурился.

Совещающиеся умолкли.

– Эй! О чем вы там шепчетесь? – крикнул Онокодзи,подходя к решётке. – Не знаете, как прижать Сугу? Я скажу вам! А вы за этовыпустите меня на свободу. Идёт?

Все четверо разом обернулись к арестанту. Не сговариваясь,двинулись к решётке.

Князь протянул меж прутьев ладонь.

– Одну ампулку про запас. И шприц. В качестве аванса.

– Дайте, – велел Асагава доктору. – Еслискажет чушь, отберём назад.