Сталкер остановился. Артем начал недоумевать, отчего тот такпослушно выполняет все требования каких-то мелких торговцев. — Это они такиз-за Киевской лютуют, или потому что Полис охраняют? — нагнав их, спросил одиниз челноков. — Из-за Киевской, понятное дело, — немедленно отозвался Мельник, иАртем почувствовал укол ревности: ему-то сталкер не хотел ничего рассказывать.— Да уж, это-то понять можно. На Киевской теперь страшно становится. Ну,ничего. Скоро этим чистюлям из вашего караула придется жарко. Вот как Ганзапускать перестанет, с Киевской все к вам побегут. Сам понимаешь, когда такоетворится, кто же на станции жить останется? Лучше уж под пули… — обращаясь толи к сталкеру, то ли к самому себе, бурчал долговязый челнок. — Сам-то небосьпод пули кинулся? Тоже мне, матросов нашелся! — ехидно хмыкнул другой. — Ну такпока еще и не припекло, — отозвался долговязый. — Да что там происходит-то? —не сдержался Артем.

Сразу двое челноков оглянулись на него так, словно он задалглупый вопрос, ответ на который знал каждый ребенок. Сталкер хранил молчание.Некоторое время молчали и торговцы, так что некоторое время они шагали в полнойтишине. От этого ли, или, может, от того, что затягивающееся молчаниестановилось жутковатым, Артему вдруг расхотелось слушать объяснения. И когда онрешил уже было махнуть на них рукой, долговязый наконец нехотя проговорил: —Туннели к Парку Победы там, вот что…

Услышав название станции, двое его спутников как-тосъежились, и Артему почудилось на секунду, что налетел порыв промозглоготуннельного сквозняка, а стены туннеля сжались. Даже Мельник повел плечами,будто бы пытаясь согреться. Артем, кажется, никогда не слышал ничего плохогопро Парк Победы, и даже не мог припомнить ни одной байки, связанной с этойстанцией. Так отчего же при звуке ее названия ему вдруг стало так неуютно? —Что, хуже становится? — спросил тяжело сталкер. — Да мы-то что знаем? Мы людислучайные. Так, мимо проходим иногда. Оставаться там, сами понимаете… —неопределенно промямлил бородатый. — Люди пропадают, — шепотом сообщилкоренастый челнок. — Многие боятся, бегут. Тут уже и не разобрать — кто исчез,а кто сам сбежал, а остальным от этого еще страшней. — Все туннели этипроклятые, — сплюнул на землю долговязый. — Так завалены же туннели, — не тоспросил, не то возразил Мельник. — Они уже сто лет как завалены, и что с того?Да если ты местный, лучше нас знать должен! Там все знают, что страх весь изтуннелей идет, будь они хоть трижды взорваны и перегорожены. Да это любой своейшкурой чувствует, как туда нос покажет, вон даже и Сергеич, — долговязый указална своего бородатого спутника. — Точно, — подтвердил заросший Сергеич изачем-то перекрестился. — Так они ведь туннели охраняют? — уточнил Мельник. —Каждый день дозоры стоят, — кивнул усатый. — И хоть раз поймали кого-нибудь?Или видели? — выспрашивал сталкер. — А нам почем знать? — развел руками тот. —Я не слышал. Да там и ловить-то некого. — А что местные про это говорят? — неотступал Мельник.

Долговязый на это вообще ничего не ответил, только махнулобреченно рукой, зато Сергеич оглянулся зачем-то назад и громким шепотомсказал: — Город мертвых… — и тут же снова принялся креститься.

Артем хотел было рассмеяться — слишком много он уже слышалисторий, басен, легенд и теорий про то, где именно обретаются в метро мертвые.И души в трубах по стенам туннелей, и врата в ад, которые копают на одной изстанций… теперь вот Город мертвых на Парке Победы. Но призрачный сквознякзаставил Артема подавиться смехом, и несмотря на теплую одежду его прохватилозноб. Хуже всего было то, что Мельник умолк и прекратил все расспросы, хотяАртем надеялся, что тот просто пренебрежительно отмахнется от такой нелепоймысли.

Весь остаток пути они прошли молча, каждый погруженный всвои мысли. До самой Киевской туннель оказался совершенно спокойным, пустым,сухим и чистым, но вопреки всему тяжелое, давящее ощущение того, что впередиждет что-то нехорошее, сгущалось с каждым шагом.

Как только они ступили на станцию, оно нахлынуло, словнопрорвавшиеся грунтовые воды — такое же неудержимое, такое же мутное и ледяное.Здесь безраздельно правил страх, и видно это было с первого взгляда. Та ли это«солнечная Киевская», про которую ему говорил кавказец, сидевший с ним в однойклетке в фашистском плену? Или он имел в виду станцию с тем же именем,расположенную на Филевской ветке?

Сказать, что станция была заброшена, и что все ее обитателибежали с нее, было нельзя. Народу здесь было довольно много, но создавалосьвпечатление, что Киевская не принадлежит ее жителям. Все они старалисьдержаться кучками, палатки лепились к стенам и друг к другу в центре зала.Необходимая по правилам противопожарной безопасности дистанция нигде соблюденане была — наверное, живущим в этих палатках людям приходилось остерегатьсячего-то куда более серьезного, чем огонь. Проходящие мимо сразу же отводилиглаза, когда Артем смотрел им в лицо, а у тех, кто не успевал это сделать, еговстречал загнанный взгляд.

Платформа, зажатая между двумя рядами низких круглых арок, содной стороны несколькими эскалаторами уходила вниз, с другой чутьприподнималась невысокой лестницей и открывала боковой переход на другуюстанцию. В нескольких местах тлели угли и полз дразнящий запах жареного мяса,где-то плакал ребенок. Пусть она и находилась на пороге вымышленногоперепуганными челноками Города мертвых, сама-то Киевская была вполне живая.

Скомканно попрощавшись, челноки исчезли в переходе на другуюлинию. Мельник, хозяйски оглядевшись по сторонам, решительно зашагал в сторонуодной из палаток. Здесь он бывал регулярно, это было видно сразу. Артем не могприложить ума, зачем сталкер так подробно выспрашивал у челно??ов о положении настанции. Надеялся, что в их байки вплетется случайно намек на истинноеположение вещей? Пытался вычислить возможных шпионов?

Через секунду они остановились у входа в служебныепомещения. Дверь здесь была выбита, но снаружи стоял охранник. Начальство,догадался Артем.

Навстречу сталкеру вышел гладко выбритый пожилой мужчина, саккуратно зачесанными волосами. На нем была старая армейская гимнастерка,застиранная и выцветшая, но удивительно чистая. Непонятно было, как онумудряется так следить за собой на этой станции. Человек отдал Мельнику честь,приложив к виску два пальца, но не всерьез, как это делали дозорные в туннеле,а как-то карикатурно. Его глаза насмешливо щурились. — День добрый, — сказал онприятным глубоким голосом. — Здравия желаю, — отозвался сталкер и улыбнулся.