Труба загудела, резонируя, и словно вся наполнилась изнутрипростой унылой мелодией, которую играла шкатулка. Мальчик припал ухом к трубе икак завороженный продолжал крутить ручку, извлекая из металлической коробочкизвуки. На секунду он остановился, вслушиваясь, радостно улыбнулся, а потомспрыгнул с каменной груды и протянул шкатулку Артему: — На, сам попробуй!

Артем вполне мог себе представить, как изменится звукмелодии, пропущенный сквозь полый металл трубы. Но глаза мальчишки так горели,что он решил не вести себя, как последний зануда. Приставив коробочку к трубе,он прижался к холодному железу ухом, и начал проворачивать рукоятку. Музыказагремела так громко, что он чуть не отдернул голову. Законы акустики Артемузнакомы не были, и каким чудом этот кусок железа мог во столько раз усиливать ипридавать объем мелодии, до того беспомощно дребезжащей внутри коробочки, онпонять не мог.

Покрутив ручку еще несколько секунд и проиграв коротенькиймотив добрых три раза, он кивнул Олегу: — Здорово! — Послушай еще! — засмеялсятот. — Не играй, просто слушай!

Артем пожал плечами, оглянулся на пост — не вернулись лидозорные — и снова прислонился ухом к трубе. Что там можно было услышатьтеперь? Ветер? Отголоски страшного шума, который затопил туннели междуАлексеевской и Проспектом мира?

Уже через миг он понял, почему так радовался мальчуган,однако ему самому от этого весело совсем не стало. Из невообразимого далека, струдом пробиваясь через земляную толщу, доносились приглушенные звуки. Они шлисо стороны мертвого Парка победы, никаких сомнений в этом быть не могло. Артемзамер, вслушиваясь, и, постепенно холодея, понял: он слышит нечто никак невозможное — музыку.

Одна нота за другой, кто-то или что-то в несколькихкилометрах от него воспроизводило тоскливую мелодию из музыкальной шкатулки. Ноэто было не эхо: в нескольких местах неведомый исполнитель ошибся, кое-гдезатянул ноту, но мотив оставался вполне узнаваем. И главное, это был вовсе непружинный перезвон, звук напоминал скорее гудение… Или пение? Невнятный хормножества голосов? Нет, все же гудение. — Что, играет? — с довольным видомспросил у него Олег, — дай я еще послушаю! — Что это? — еле разлепив губы,хрипло пробормотал Артем. — Музыка! Труба играет! — просто объяснил мальчик.

То тоскливое, гнетущее впечатление, которое это жуткое пениепроизвело на Артема, мальчишке, похоже, не передавалось. Для него это былапросто веселая игра, и вряд ли он задавался вопросом, что, к дьяволу, можетотзываться мелодией на мелодию на отрезанной от всего мира станции, где всеживое кануло в ничто больше десятилетия назад?

Антон снова залез на камни, приготовившись было запуститьсвою машинку еще раз, но Артему вдруг стало необъяснимо страшно за него и засебя. Он схватил мальчишку за руку и, не обращая внимания на его протесты,потащил за собой к печке. — Трус! Трус! — кричал Олег. — Только маленькие в этисказки верят! — Какие еще сказки? — Артем остановился и заглянул ему в глаза. —Что они детей забирают, которые в туннели трубы слушать ходят! — Кто забирает?— Артем потащил его дальше к печке. — Мертвые!

Разговор оборвался: говоривший про проклятия дозорныйвстрепенулся и окинул их таким пристальным взглядом, что слова сами собойзастряли в горле. Приключение их закончилось как нельзя вовремя: к постувозвращались Антон и сталкер, и с ними шел кто-то еще. Артем быстро усадилмальчика на место и сделал вид, будто они никуда и не ходили. В самом деле,отец мальчишки просил его присмотреть за Олегом, а не потакать его капризам… Даи кто знает, в какие суеверия на самом деле верил сам Антон? — Извини, задержались,— старший опустился на мешки рядом с Артемом. — Не шалил он тут?

Артем покачал головой, надеясь, что у мальчишки хватит умане хвастаться сделанным. Тот, похоже, и сам прекрасно понимал, что сделалчто-то запретное, и принялся с увлеченным видом заново расставлять свои гильзы.

Третий человек, который пришел со старшим и сталкером,лысеющий худой мужчина со впалыми щеками и мешками под глазами, Артему былнезнаком. К печке он подошел только на минуту, дозорным кивнул, а Артемарассмотрел изучающе, но ничего ему не сказал. Представил его Мельник. ЭтоТретьяк, — сказал он Артему. — С нами дальше пойдет. Специалист. Ракетчик.

— Нет там никаких тайных входов, и не было никогда. Неужелиты сам не знаешь? — Третьяк недовольно повысил голос, и его слова долетели доАртема.

Они возвращались с дежурства — обратно на Киевскую. Сталкери Третьяк шагали чуть позади других и оживленно что-то обсуждали. Когда Артемтоже задержался, чтобы принять участие в их разговоре, те перешли на шепот, иему оставалось только снова присоединиться к основной группе. Маленький Олег,который семенил, стараясь не отставать от взрослых и отказывался залезать наплечи к своему отцу, тут же радостно схватил его за руку. — Я тоже ракетчик! —объявил он.

Артем удивленно поглядел на мальчика. Тот был рядом, когдаМельник представил ему Третьяка, и наверняка случайно услышал это слово.Понимал ли он, что оно значит? — Только никому не говори! — поспешно добавилОлег. — Это другим знать нельзя. Секрет. Этот дядя, наверное, твой друг, еслиэто тебе про себя рассказал. — Хорошо, никому не скажу, — подыграл ему Артем. —Это не стыдно, наоборот, этим гордиться надо, но другие могут от зависти плохиевещи про тебя говорить, — объяснил мальчик, хотя Артем и не собирался ничегоспрашивать.

Антон, его отец, шел шагах в десяти впереди, освещая путь.Кивнув на его щуплую фигуру, мальчишка сказал: — Папа сказал не показыватьникому, но ты ведь умеешь секреты хранить. Вот! — он достал из внутреннегокармана маленький кусочек ткани.

Артем посветил на него фонариком. Это оказалась споротаянашивка — кружок из плотной прорезиненной материи, сантиметров семь впоперечнике. С одной стороны он был полностью черным, с другой на синем фонебыла изображена птица с двумя головами, очень похожая на символ военных изПолиса. Но над смотрящими в разные стороны головами красовалась тяжелая корона,а в когтях были зажаты меч и две стрелы. Что это? Знак принадлежности к кастевоенных? Может, отец мальчика — агент, засланный сюда одной из соперничающихкаст Полиса для сбора информации? — Что это? — как можно беззаботнее спросилАртем. — Эрвээсэн! — тщательно выговорил Олег, сияя от гордости. — Эй, Олежек!Иди сюда, дело есть! — окрикнул сына Антон.

Выхватив странную эмблему у Артема из рук, мальчик спряталее в карман, подмигнул ему, и побежал к своему отцу. До станции оставалосьметров тридцать.