— Ты чего, дочка?

— Люб он мне! — не прекращая реветь сказалаНесмеяна. — Все женихи — придурки какие-то, клоуны, шуты гороховые. Аон — серьезны-ы-ы-ый! Богаты-ы-рь!

— Липовый, — не терял духа Владимир.

— Какая разница, — огрызнулась Несмеяна. —Про то никто не ведал!

— Так чего ж шум подняла? — не выдержал Владимир.

— Дура, — самокритично призналась Несмеяна. —Все равно никому меня не развеселить. Соврала бы, мол, заставил он меняпосмеяться маленько, стала б женой богатырской. Внука бы тебе родила,наследничка!

Владимир потер лоб. Последний довод, похоже, попал в больноеместо.

— Значит так, дочурка. На Емеле свет клином не сошелся.Есть и другие на Руси богатыри. Кто нам первым на глаза попадется, того иокрутим.

Несмеяна, похоже, ждала не этого. Но возразить не успела. Вдверь заглянул стражник и виновато произнес:

— Аудиенции просят, пресветлый княже!

— Занят я! — гаркнул Владимир.

— Убедительно просят, — не унимался стражник,потирая шишку на лбу. — Не кто-нибудь, а добрый-молодец Иван-дурак. Сбулавой. Может, пустим?

— Ох и распустились вы... — начал Владимир и вдругоживился: — Добрый молодец, говоришь? — он заговорщицки глянул наНесмеяну. — Отлично. Даже лучше, чем богатырь, а то они больно наглые дасвоенравные. Пускай!

Стражник исчез, а в палаты вбежал Иван-дурак. Со сладостнымдля княжеского уха криком — «Не вели казнить, вели миловать!» — онбухнулся на колени. Пол в комнате захрустел.

— А, ты значит и есть Иван-дурак, — приглядевшись,разочарованно сказал князь. — Казнить не буду, но и награду отложим.Верно, Несмеянушка?

Та согласно кивнула.

— Не за себя прошу, за друзей моих, — вставаясказал Иван. — Не виноваты они, княже!

— Это кто ж не виноват? Илюшка, Алешка да НикитичДобрынька? Ну ты загнул! Несмеянушка, ты только послушай: над ним самимподозрение висит, а он за изменщиков просит!

Владимир поправил корону, прошелся взад-вперед, заложив рукиза спину, и задумчиво произнес:

— Мы не французишки галантные, не британцы учтивые. Унас, у русичей, свой исторический путь. Мы пойдем другим путем!

Иван почесал затылок и виновато сказал:

— Не пойму я слов твоих мудреных, княже. Дурак. Так какнасчет друзей моих?

— Чем докажешь, что не ругали они меня?

Иван задумался. Процесс протекал туго, с заминками. Наконецон произнес:

— Пресветлый князь, дело было так...

...Три богатыря да Иван-дурак сидели в трактире и пилиядреный русский квас. Илья Муромец рассказывал о своей любви к Алене.

— Как мне жить без нее, не ведаю! — воскликнул онв заключение. — А все ж верю: Владимир ей прикажет, и пойдет она за меня!

— Ох как прав ты, — воскликнул Алеша свосторгом, — справедлив наш князь! Третий месяц нам жалование не повышает,а все равно люб нам Красно Солнышко! — Сказал и квасу выпил.

— Потому не повышает, что абы как мы ему служим, —разрыдавшись поддержал друзей Добрыня. — А надо б получше! Как землерусской!

...Владимир ошалело смотрел на дурака. Потом спросил:

— И ты надеешься, что я поверю в сей бред?

— Надеюсь, — признался Иван. — Черномор наухо туг, недослышал, сам додумал и наябедничал.

— Слово дурака против слова Черномора, —усмехнулся князь. — Кому поверю, как сам разумеешь?

— Черномору, разумею, — обреченно вздохнул дурак.

— Так-то, — сказал Владимир назидательно. — Ачего припозднился с оправданиями-то? После кваса отходил?

— На сходке ВБО я был.

— Не матерись при дамах! — сурово оборвал егокнязь. — Где был, что делал? Объясняй!

— Былины слушал, медовуху кушал, — началперепуганный Иван. — Сидели бояны, не трезвы не пьяны, друг другуулыбались, в любви признавались. Самый главный был боян...

Со страху и под влиянием воспоминаний дурак заговорилстихами. Князь и Несмеяна обалдело слушали рассказ о боянских спорах, о новыхбылинах и о появлении зеленоголового бояна.

— Волосы — как травка, на шее — бородавка,грамотка подделана, да отлично сделана...

— Рифма слабая, — вставил князь.

— Я же там стоял на страже, думал, вдруг прорветсявраже? Как услышал про наветы, прибежал едва одетый. Вот стою перед тобой ирискую головой...

— Во! — оживился Владимир. — В конце тымалость раздухарился. Стоишь и рискуешь, точно. Все остальное — чушьсобачья. Бояны — интеллигенты, медовуху не пьют. Людей с зелеными волосамине бывает. У китайцев волосы синие, то всем известно, а вот зеленых в природенет. Что с тобой делать дурак?

И тут княжеские палаты сотряслись от хохота. Задрожалистекла, посыпалась штукатурка, испуганно поникла ветками березка в кадке.

Смеялась Несмеяна. Заливисто, радостно, тыча пальцем в Иванаи хватаясь за грудь. Владимир неумело перекрестился и запричитал:

— Доченька, доченька, что с тобой? Поперхнулась что ли?Успокойся! Ничего смешного нет! Это просто дурак!

— У... у него... у него на штанах... — Несмеяназашлась в хохоте, потом зарделась и скромно закончила: — ширинкарасстегнута. Вот как торопился.

Иван-дурак, заслонясь булавой, торопливо приводил штаны впорядок. Князь Владимир чесал затылок. Потом задумчиво сказал:

— Интересно, почему тебя такая малость насмешила?Видать, и вправду замуж пора... Иван, ты понял? Несмеяна — невеста твояотныне!

Иван поднял на князя глаза и неуверенно улыбнулся. Потомперевел взгляд на царевну, и улыбка погасла. С минуту в душе дуракапродолжалась тяжелая борьба. Затем он спросил:

— А полцарства? Можно получить ту половину, где подвалыс дружками моими?

— Какие полцарства? — засуетился Владимир. —Комнатку во флигеле выделю, земли надел — пожалуйста! Мы ж ее, фактически,вместе рассмешили! Значит, и награду делим. Родную дочь в жены брать уженемодно, так что поделим все культурно. Тебе — царевну, мне —приданное.

— Тогда не получится, — отрезал Иван. — Уменя уже есть милая.

Владимир обомлел.

— От царской дочки, собака, отказываешься?! Позоришь?!

— Сам собака! — взорвался вдруг Иван. — Правыбыли дружки, собака ты, князь!

Ох, зря он это сказал. Но было поздно. Владимир махнулрукой, и отовсюду повалила стража, прятавшаяся до того под лавками, столами и вкадках с березками. Дурак попробовал сопротивляться, но силы были не равны.Вскоре его повязали, и остатки стражи уволокли дурака в подвал. Князь Владимирутешал вновь плачущую Несмеяну: