– Никогда бы не подумала, что у нее хватит на это мозгов, –сказала миссис Хаббард.

Пуаро не ответил. Он сидел нахмурившись, а миссис Хаббардпродолжала:

– Значит, мы с вами попали пальцем в небо. Умоляю, проститеменя, месье Пуаро, за то, что я докучала вам такими пустяками! Но, слава богу,все позади.

– Нет-нет, – покачал головой Пуаро. – Думаю, конец еще неблизок. Мы выяснили кое-что, лежавшее на поверхности. Но многое осталосьневыясненным, и у меня создается впечатление, что дело серьезное, очень серьезное.

Миссис Хаббард покраснела:

– Неужели, месье Пуаро? Вы действительно так думаете?

– Мне так кажется… Простите, мадам, нельзя ли мне поговоритьс мисс Патрисией Лейн? Я хочу посмотреть на кольцо, которое пытались у нееукрасть.

– Конечно, о чем речь! Я сейчас же ее позову. А мне надопоговорить с Леном Бейтсоном.

Вскоре явилась Патрисия Лейн. Она вопросительно смотрела наПуаро.

– Извините, что отрываю вас от дел, мисс Лейн.

– Ничего, ничего. Я ничем не занималась. Миссис Хаббардсказала, что вы хотели взглянуть на кольцо. – Она сняла с пальца кольцо ипротянула его Пуаро. – Бриллиант действительно крупный, но оправа старомодная.Кольцо подарил моей маме отец в честь помолвки.

Пуаро кивнул, рассматривая кольцо.

– А она жива, ваша матушка?

– Нет. Мои родители умерли.

– Мне очень жаль.

– Да, они были хорошими людьми, но, увы, я никогда неощущала с ними особенной близости. Потом я раскаивалась. Маме хотелось иметьвеселую, хорошенькую дочку, которая любила бы наряжаться и вести светскуюжизнь. Она очень переживала, когда я стала археологом.

– А вы с детства были очень серьезной?

– Да, пожалуй. Ведь жизнь так коротка, и надо успеть в нейчего-то добиться.

Пуаро задумчиво посмотрел на нее.

Патрисии Лейн было, по его мнению, лет тридцать. Она почтине пользовалась косметикой, лишь слегка, очень аккуратно, подкрашивала губы.Пепельные волосы зачесаны назад, прическа самая что ни на есть простая.Спокойные, милые голубые глаза серьезно смотрят из-за очков.

«Никакой изюминки, боже мой! – воскликнул про себя Пуаро. –А одежда-то, одежда! Как это говорится: из бабушкиных сундуков! Какое точноевыражение!»

Во взгляде его сквозило неодобрение. Ровный, вежливый голосПатрисии казался ему утомительным. «Эта девушка, конечно, умная и образованная,– подумал он, – но, увы, с каждым годом она будет становиться все большейзанудой. А к старости… – На мгновение ему вспомнилась графиня Вера Русакова.Что за роскошная, экзотическая женщина, даже на закате своих лет! А современныедевицы… – Впрочем, может, я просто старею, – сказал себе Пуаро. – Даже этадевушка может кому-нибудь казаться истинной Венерой».

Но только не ему.

А Патрисия продолжала:

– Мне действительно неприятно, что Бесс, ну… мисс Джонстонтак пострадала. По-моему, зеленые чернила взяли специально, чтобыскомпрометировать Нигеля. Но уверяю вас, месье Пуаро, Нигель никогда не сделалбы ничего подобного!

– А! – Пуаро взглянул на нее с интересом.

Она покраснела и оживилась.

– Нигеля трудно понять, – откровенно сказала она. – Ведь унего было трудное детство.

– Мой бог, опять та же песня!

– Простите, что вы сказали?

– Нет-нет, ничего. Так вы говорили…

– О Нигеле. С ним нелегко ладить. Он совершенно не признаетавторитетов. Он умен, это редкостного ума человек, но порой он ведет себя неочень правильно. Он любит насмешничать. И слишком высокомерен, чтобыоправдываться или выгораживать себя. Даже если его все будут подозревать в том,что он залил чернилами конспекты, он не станет оправдываться, а просто скажет:«Пусть думают, если им хочется». А это страшно глупо.

– Вы давно его знаете?

– Нет, примерно год. Мы познакомились во время поездки позамкам Луары. Он заболел гриппом, а потом подхватил воспаление легких, и я еговыхаживала. У него очень хрупкое здоровье, и он себя совсем не бережет. Онтакой независимый, но в каких-то вопросах – сущий младенец, которому нужнанянька.

Пуаро вздохнул. Он вдруг страшно устал от любви… СначалаСелия, смотревшая на Колина преданными собачьими глазами. А теперь Патрисия,этакая безгрешная мадонна. Конечно, без любви жить нельзя; молодые люди должнывыбирать своих суженых, но он, Пуаро, к счастью, уже далек от этого.

Он встал.

– Вы позволите мне, мадемуазель, взять ваше кольцо? Завтра яего обязательно верну.

– Конечно, возьмите, – чуть удивленно ответила Патрисия.

– Вы очень любезны. И прошу вас, мадемуазель, будьтеосторожны.

– Осторожна? Но почему?

– Если бы я знал! – сказал Эркюль Пуаро. Он был по-прежнемувстревожен.

Следующий день миссис Хаббард прожила как в кошмарном сне.Утром, когда она встала, ей показалось, что у нее гора с плеч свалилась.Снедавшие ее сомнения по поводу недавних событий наконец рассеялись. Во всемоказалась виновата глупая девчонка и ее глупые современные взгляды, которыхмиссис Хаббард просто не выносила. И отныне в доме вновь воцарится порядок.

Но, спустившись в благодушном настроении к завтраку, миссисХаббард поняла, что, как и раньше, живет на вулкане. Студенты словносговорились и вели себя в то утро просто из рук вон плохо, правда, каждый насвой лад.

Мистер Чандра Лал, узнав о диверсии, учиненной в комнатеЭлизабет, весь кипел и тараторил без умолку.

– Притеснение, – шипел он, брызгая слюной, – это явноепритеснение со стороны европейцев! Они презирают людей других рас, они полныпредрассудков. Случай с Элизабет – типичнейшее проявление расизма.

– Успокойтесь, мистер Лал, – сухо сказала миссис Хаббард. –Ваши обвинения необоснованны. Никому не известно, кто это сделал и по какойпричине.

– Разве, миссис Хаббард? А я думал, что Селия пришла к вам ипокаялась, – удивилась Джин Томлинсон. – Я так обрадовалась, узнав об этом! Мыдолжны быть к ней милосердны.

– Фу, как ты набожна, Джин! – сердито воскликнула ВалерииХобхауз.