И все же следовало сделать поправку на неизвестное. Подземлей таился целый мир, о котором ничегошеньки не известно – тут лучше быобойтись без скоропалительных выводов и не считать свои гипотезы святойистиной… Чертовски пригодился бы пленный, вот что. Смело можно сказать:вертолет улетел раньше, чем оставшийся в живых (или оставшиеся) десантник успелдо него добраться. Но отыскать брошенных командос – дело немыслимое. Даже еслине затоптали в суматохе, под каждую травинку не заглянешь, а заклинанийподходящих нет. Затаился под любым седлом, под расстеленными плащами… Ко всемнеприятностям прибавилась еще одна: теперь и небо таило угрозу. Незаметноподкравшийся вертолет может и швырнуть канистру с какой-нибудь химическойпакостью. Судя по всему, нападение на Делию готовили в страшной спешке,вызванной яростью кого-то власть имущего, второпях отданным приказом, неминуемовлекущим столь примитивное исполнение – и это тоже знакомо до отвращения… Чтослучится, когда за дело возьмутся более умные люди? Или они достаточноудалились от входа в пещеру? Но входов может быть и несколько. Словом…

Словом, удирать надо побыстрее, вот что.

Встали рано, когда солнце еще не выглянуло из-за курганов.Радужный Демон и крохотные преследователи не подавали признаков жизни – затоМара с Леверлином, когда Сварог проснулся, уже старательно разгуливали начетвереньках там, где ночью лежала Делия, чуть ли не тычась лицами в землю,передвигаясь так осторожно, словно повсюду рассыпано битое стекло илипосверкивают проволочки противопехоток. И вскоре Мара удовлетворенно хмыкнула,без тени брезгливости подняла что-то двумя пальцами, положила на ладонь,подошла показать Сварогу. Вокруг, сталкиваясь головами, столпились остальные.

На ладони в нелепой позе лежал крохотный трупик – впятнистом буро-зеленом комбинезоне, голова закрыта капюшоном, на поясевиднеются какие-то черные чехлы, одна нога в высоком черном ботинке вывернутасовсем уж неестественно. Ощутив смешанную с отвращением жалость, Сварогбуркнул:

– Закопайте его. И седлайте коней.

«Всегда одно и то же, – зло подумал он, направляясь засвоим седлом. – Неразбериха, спешка, идиотские приказы – и нелепо гибнущиерядовые. Мир упорно не меняется…»

За курганами простиралась до горизонта унылая равнина, необремененная ориентирами и красотами пейзажа. Мару с Шедарисом Сварог определилпериодически поглядывать на небо и слушать в четыре уха. Сам он был откровенномрачен – потому что единственный из всех представлял, что такое атака своздуха, пусть и проведенная крохотными боевыми машинами.

Однако с воздуха сюрпризов не последовало, зато на земленачалась сущая чертовщина. Когда конь шарахнулся, храпя, Сварог сначала зашарилвзглядом по небу, и переключил его внимание лишь сдавленный вскрик Делии,вытянувшей вперед руку.

Там шагали ноги – не особенно и спеша, пересекая им путь.Две голые человеческие ноги, правая и левая, синюшно-белые, аккуратноотсеченные на всю длину, они целеустремленно, размеренно переступали по земле,и никакого туловища при них не наблюдалось. Сахарно белели аккуратноперерубленные кости, багровело мясо – никакого человека-невидимки, просто двеотрубленные ноги, пустившиеся странствовать. Отряд моментально сбился в кучу,Мара неуверенно потянулась за пистолетом, Сварог яростно зашипел на нее, и всезастыли в седлах, боясь дохнуть. Зрелище было столь дикое и неожиданное, что ненашлось никаких мыслей, даже панических, и это оцепенение передалось дрожащимвсем телом лошадям.

Ноги спокойно удалились, топча и раздвигая сухо шуршащуютраву. Их долго провожали взглядами, Шедарис зачарованно выругался оборотами,вовсе уж противоречившими этикету, но златовласая принцесса, не обративвнимания, сама вполголоса отпустила такое, что Сварог фыркнул. Она опомнилась,чуть покраснела:

– Дичаем, граф, право…

– Одичаешь здесь, – сердито сказал Сварог. Ногиразмеренно мелькали вдалеке. – Поехали побыстрее…

Вскоре на берегу ручья, заросшего высоким камышом, онинаткнулись на жирного, крайне деловитого енота. Енот примостился над медленнойсерой водой, обмывая желтый человеческий череп, старательно вертел егокрохотными когтистыми лапками, окунал, вытаскивал и внимания на путников,проехавших в трех шагах, не обращал совершенно. У Сварога руки чесались влепитьпулю в мохнатого полоскуна, просто так, от злости на непонятные,начавшиеся-таки поганенькие чудеса, но он крепился, и кавалькада проехала мимо,не задерживаясь. Сварог прикидывал направление, стараясь ни о чем не думать;так было легче. Но нехорошее предчувствие тупо ныло где-то под ложечкой.

И напоролись. Черные колышущиеся пятна вдруг стали возникатьвпереди, словно расплывались в прозрачной воде кляксы туши, сначала казалось,что они появляются хаотично, но вскоре обозначилась четко очерченная имигигантская дуга, далеко протянувшаяся по равнине, замыкавшая всадников вполуколыцо облавы, а пятна приняли форму громадных черных псов. До них было нетак уж и далеко, они медленно надвигались, то и дело замирая, настороженновсматриваясь, прижав уши.

Сварогу не раз доводилось пугаться во время странствий поХаруму, но такой страх его еще не захлестывал. Основой было пронзительноеосознание бессилия – полного и окончательного. Он помнил дьявольское проворствоАкбара и понимал, что шанса нет ни малейшего. И все же взялся за топор.

Кони давно остановились, прикованные к месту заклинаниемСварога, – иначе понесли бы. Псы один за другим садились, вывалив розовыеязыки, они не грозили и не нападали – просто преграждали дорогу, и их былостолько, что страх помаленьку истаивал, перевалив все мыслимые высшие точки иоттого притупившись. В жизни так случается. Когда страха слишком много, егопросто не чувствуешь. И отчаянно хочется проснуться…

Отчаянно цепляясь за любую соломинку, Сварог повторял просебя: «Они не охотятся стаями. Не охотятся стаями». Он слышал это от кого-то.Определенно. Еще на «Божьем любимчике». Хелльстадские псы, в отличие от обычныхволков и диких собак, повадками схожи скорее с тиграми и медведями. У каждогосвоя территория, строжайше охраняемая. И коли уж они собрались вместе, то… Что?

То их натравили.

Он бросил взгляд вправо-влево. Его орлы держались достойно,на лицах читалась скорее обреченная решимость, чем страх. Шедарис дажеоскалился не хуже псов.

Немая сцена затягивалась, и поведение гармов все большеубеждало, что дело тут нечисто. Ни один дикий зверь так себя не ведет. Он либонападает, если превосходит числом или твердо надеется на победу, либо бежит – ав крайнем случае делает угрожающие выпады. А эти сидели, ни один не лег, невстал. Выполняли приказ… или ждали такового.

Сварог вздрогнул, услышав ненатурально спокойный голосДелии:

– А в самом деле, с чего мы взяли, что за нас так и невозьмутся всерьез?

«Старухина бечевка, – вспомнил он. – Нонеизвестно, куда понесет ветром…» Косясь на псов, сказал сквозь зубы: