– Знаешь, как долго я ждала от тебя слова «любимая»? У негоболезненно сжалось горло.

– Сколько? – хрипло спросил он.

Положив руки ему на плечи, Элизабет приготовилась к любойболи, которую ей придется испытать и приближение которой она чувствовала по еговозросшему напряжению.

– Два года. Я ждала и жд…

Ее тело дернулось и из груди вырвался резкий вскрик, но больпочти тут же прошла, и он вошел в нее глубже, пока она не наполнилась вся егожаром и силой и не забылась, отдавшись прекрасным ощущениям, которые будили вней его медленные глубокие движения. Поддавшись чистому инстинкту и силе своейлюбви,

Элизабет стала невольно подстраиваться под его движения,двигая бедрами ему в такт и доводя его этим почти до неистовства. Ян держалсяиз последних сил, чтобы не дать себе расслабиться до тех пор, пока она недостигнет пика наслаждения, но это давалось ему нелегко, поскольку юнаяискусительница инстинктивно распаляла в нем желание, ритмично сжимаясь вокругнего своей теплой влажностью.

Элизабет вдруг почувствовала, как в ней поднимается что-тодикое и примитивное – разбегаясь по венам, пронизывая все ее тело. Голова ееоткинулась на подушке, она ждала и жаждала этого нового неизведанного чувства –каким бы оно ни было. Он продолжал входить в нее снова и снова… а потомнаступил взрыв, который заставил ее приподняться и закричать.

Ян откинулся и, переждав немного, стал входить в неекороткими резкими толчками в такт спазмам, сотрясающим ее тело, и в ту жесекунду, как они утихли, он вошел в нее во всю длину, изливаясь в нее и непонимая, что протяжный стон, который он услышал, был его собственным. Его телоначало содрогаться, и он обхватил ее и прижался к ее щеке, дыхание его сталочастым и тяжелым, сердце билось как сумасшедшее, пока его жизнь сливалась с еежизнью.

Когда силы вернулись к нему, он перекатился на бок, все ещене отпуская ее. Ее волосы шелковым водопадом упали ему на грудь, и он дрожащейрукой отвел их от ее лица, мысленно благословляя ее за беззаветную нежность истрасть.

Через несколько минут Элизабет пошевелилась в его руках, ион приподнял ее лицо за подбородок и заглянул в глаза.

– Говорил я тебе когда-нибудь, что ты изумительная? Онапокачала головой, но потом вдруг вспомнила, что он уже называл ее однаждыизумительной, и от этого воспоминания жгучие слезы защипали ей глаза.

– Ты говорил мне это, – поправилась она, проводя пальцами поего плечу, чувствуя, что не в силах перестать дотрагиваться до него. – Тыговорил мне это, когда мы были…

– В домике лесника, – закончил он за нее, тоже припоминаяэтот момент.

В ответ она упрекнула его, что тогда он вел себя так, словносчитал изумительной и Черайз Дюмонт, и в который уже раз Ян пожалел обупущенном времени… сколько дней и ночей она могла бы быть в его объятиях, каксейчас.

– Знаешь, чем я занимался, когда ты ушла из домика лесника?– Она покачала головой, и он невесело усмехнулся: – Я провел время в мечтах опредстоящем вечере… Тогда я, конечно, не знал, что пройдет два года… – Оннатянул на нее простыню, чтобы она не замерзла, и продолжил все тем же тихим ласковымголосом: – В тот день я так хотел тебя, что испытывал настоящую боль, когдасмотрел, как ты застегиваешь платье. Хотя, – Ян усмехнулся, – за прошедшиечетыре недели это состояние стало для меня почти привычным. Интересно, буду лия по нему скучать.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Элизабет, чувствуя что онсовершенно серьезен, несмотря на свой легкомысленный тон

– Агонию неудовлетворенной страсти, – объяснил он, поцеловавее в лоб, – которую я испытывал оттого, что постоянно хотел тебя.

– Хотел меня? – – Элизабет вскочила так резко, что чуть неспихнула его, и безотчетно прикрылась простыней. – Так это… то, чем мы сейчасзанимались, то есть, я хочу сказать…

– Шотландцы называют это «заниматься любовью», – ласковоперебил ее Ян. –

В отличие от большинства англичан, которые предпочитаютназывать это

«выполнением супружеского долга», – с ядовитой усмешкойдобавил он.

– Да, – отсутствующе подтвердила Элизабет, думая о том, чтоон хотел ее так сильно, что это причиняло ему физическую боль, – но неужели тыимел в виду это, когда столько раз говорил, что хочешь меня?

Его чувственные губы изогнулись в полуулыбке.

–Да.

Щеки ее порозовели, и, несмотря на старание сохранитьстрогость, в глазах ее зажглись смешливые огоньки.

– И в тот день, когда мы заключали сделку и ты сказал, что уменя есть нечто, чего ты очень хочешь, безумно хочешь… ты говорил об этом?

– Ну, помимо всего прочего, и об этом, конечно, – согласился

Ян, погладив ее пылающую щеку.

– Если бы я знала об этом тогда, – сказала Элизабет,улыбнувшись сожалеющей улыбкой, – я бы непременно потребовала дополнительныхуступок.

Его неприятно поразила мысль, что, зная о своей власти надним, она попыталась бы сделать условия сделки более жесткими. – И каких жеуступок ты потребовала бы? – спросил он, тщательно следя, чтобы его лицо неотражало никаких эмоций. Она прислонилась щекой к его плечу и обвила руками егошею – Я бы сократила срок помолвки, время ухаживания и брачной церемонии.

Ее сердечная прямота породила в нем новый всплеск нежностигордости за эту женщину, не склонную к фальшивой стыдливости. Ян бережно обнялее, глядя ей в глаза с радостным удовлетворением. Он понял, что она редкая инеобыкновенная, в первые же минуты, как встретил ее, а через несколько часовуже знал, что она все, о чем он мечтал. Страстная и скромная, умная ичувственная, он любил в ней все эти качества, но больше всего восхищалсякачеством, которое открыл много позже – ее мужеством. Он так гордился отвагой,с какой она каждый раз поднималась навстречу противнику, даже когда этимпротивником был он сам. Если бы не это, Элизабет была бы потеряна для него ужедавным-давно, потому что сделала бы то, что делают все. другие женщины: онауцепилась бы за первого попавшегося мужчину, который был бы ей не противен, ипереложила на него свои жизненные тяготы. Его Элизабет не сделала этого, онапопыталась самостоятельно справиться с денежными и жизненными проблемами. Этамысль напомнила ему о ее бережливости, и он тут же решил, что бережливость –одно из самых очаровательных и удивительных ее качеств.

– О чем ты думаешь? – спросила она.

– Я думаю, какой я умный, что с первых минут догадался,какое ты сокровище.

Элизабет засмеялась, посчитав эти слова откровенной лестью.