– Да потому, что это ее новая меховая муфта, – очень редкаявещь, которой она страшно гордится. Ян и не подумал раскаиваться.

– Да на свете не бывает собак с таким паршивым мехом,Элизабет. Она всех вас обманывает, – пряча усмешку, серьезно добавил он.

Элизабет проглотила смех и умоляюще посмотрела на мужа:

– Обещай мне, что будешь с ними очень милым и оченьтерпеливым.

– Обещаю, – серьезно сказал Ян, но когда она взялась заручку двери и открыла ее, близко наклонился к ее уху и прошептал: – А тызнаешь, что верблюд

– единственное животное, которое было создано не Богом, акомитетом?

Если члены комитета и удивились, когда известный своейхолодностью и неприступностью маркиз Кенсингтонский вошел в гостиную сблаженной улыбкой мальчика из церковного хора, то они буквально раскрыли рты отизумления, увидев его жену, шедшую рядом с ним, закрыв руками смеющееся лицо,по которому стекали слезы.

Тревога Элизабет, что Ян намеренно или невольно оскорбитчленов комитета, вскоре сменилась восхищением и изумлением. Ее муж в течениеполучаса сумел всех очаровать своей прелестной ленивой улыбкой и галантнымикомплиментами, хотя все эти полчаса они обсуждали, почем продавать шоколадки,пожертвованные Ганцером, – по пять или по шесть фунтов за коробку. Несмотря наего внешнюю любезность, Элизабет с беспокойством ждала, что сейчас он скажет,что купит эти чертовы шоколадки по десять фунтов за штуку, лишь бы они наконецоставили их в покое и перешли к следующему вопросу, в том, что именно эта фразавертелась у него на языке, она не сомневалась.

Однако ее беспокойство оказалось напрасным: Ян продолжалвыказывать к обсуждению живейший интерес. Четыре раза комитет обращался к немуза советом, четыре раза он с улыбкой вносил дельные предложения, и четыре разаони не принимали их в расчет. Все четыре раза Ян никак не проявил своегонедовольства и даже не показал, что он вообще заметил этот факт.

Дав себе слово щедро вознаградить мужа за такое ангельскоетерпение,

Элизабет подключилась к обсуждению и перестала следить заЯном. Через какое-то время она ненароком взглянула на него и задохнулась. Сидянапротив нее, он делал вид, что полностью поглощен обсуждаемым вопросом, а еговзгляд не отрывался от ее полуобнаженной груди. По чуть приподнявшимся уголкамего губ она поняла, что он намеренно дал ей это заметить.

Очевидно, он считал, что оба они впустую тратят время, ирешил немного развлечь ее, а может быть, специально хотел смутить – за то, чтоона подвергла его этой пытке. Элизабет приготовилась бросить на негоуничтожающий взгляд, но в это время его взгляд оторвался от ее груди, медленнопропутешествовал вверх, к губам, и только после этого поднялся к ее сердитоприщуренным глазам.

На строгий взгляд жены он ответил вызывающим поднятиембровей и откровенно чувственной улыбкой, после чего его взгляд начал обратноепутешествие вниз.

Леди Уилтшир возвысила голос и второй раз спросила Элизабет:

– Леди Торнтон, что вы думаете по этому поводу? ВзглядЭлизабет переметнулся от провокационного лица мужа к леди Уилтшир.

– Я… я согласна, – ответила она, не имея ни малейшегопредставления, с чем соглашается. В следующие пять минут она успешнопротивостояла притяжению ласкающего взгляда Яна и даже ни разу не взглянула нанего, но когда комитет снова пустился в обсуждение шоколадного вопроса,украдкой посмотрела на мужа.

Он тут же перехватил ее взгляд и задержал, какзагипнотизированная, она не могла оторваться от его ласкающих глаз, изнывая отсладкого томления. Ян прекрасно знал, что делает с ней его взгляд, и оназлилась на себя за то, что была не в силах ему сопротивляться.

Заседание закончилось на полчаса позже намеченного срока,причем члены комитета беспрестанно напоминали друг другу, что следующеезаседание состоится у леди Уилтшир. Как только за ними закрылась дверь,Элизабет развернулась к своему закостеневшему в грехе мужу.

– Бессовестный! Как ты мог? – Она открыла рот, чтобыпродолжить гневный монолог, но Ян запустил руки ей в волосы и заглушилобвинительную речь горячим поцелуем.

– Я еще не простила тебя, – сказала она часом позже, когдаони лежали в постели. Глубокий бархатный смех послужил ей ответом.

– Нет?

– Абсолютно. Я еще отомщу тебе.

– Думаю, ты уже сделала это, – ответил Ян, делая вид, что непонимает, о чем она говорит.

Вскоре после этого они вернулись в Монтмэйн, чтобы провестисентябрь за городом, где было прохладнее. Для Яна жизнь с Элизабет сталасбывшейся мечтой, и даже более. Ему было так хорошо с ней, что он постоянноотгонял от себя суеверный страх, что это продлится недолго, и убеждал себя, чтострах этот вызван только тем, что два года назад судьба уже отняла ее у него.Но в глубине души он знал, что причина не только в этом. Его детективы еще ненашли Роберта, и потому он жил в каждодневном страхе, что ее расследованиеокажется более успешным. И не мог решиться открыть ей свою вину перед ней и еебратом, зная, как трудно будет вымолить у нее прощение – и за то, что похитилее брата, и за то, что женился на ней, утаив от нее правду.

Умом он понимал, что, посадив Роберта на борт «Арианны», онизбавил молодого человека от гораздо худшей участи, которая ждала его, окажисьон в руках правосудия. Но теперь, не зная, что с ним сталось, он не мог бытьуверен, что Элизабет увидит его действия в таком свете. Он и сам теперь смотрелна них иначе – после того, как узнал, что родители Элизабет давно умерли и чтоРоберт был единственной ее надеждой.

Чувство страха, которое Ян презирал больше всего на свете,стало неизменным спутником его любви к Элизабет, и в конце концов он уже самначал желать, чтобы все наконец обнаружилось и он смог бы признаться ей во всехгрехах и внести в свою жизнь определенность: либо она простит его, либовычеркнет из своей жизни. Он понимал, что думать так – полное безрассудство, ноничего не мог с собой поделать. Он нашел сокровище, которым дорожил большевсего на свете, он нашел Элизабет, и любовь к ней сделала его еще болееуязвимым, чем гибель его семьи. Над ним постоянно висела угроза потерять ее, иЯн уже начал задаваться вопросом, как долго он сможет выдержать этунеопределенность.

Пребывая в счастливом неведении, Элизабет любила егобезоговорочно и беззаветно, и чем больше она убеждалась в его любви, тем болеесмелой и любящей становилась. Когда она замечала, что его лицо вдруг мрачнелопо какой-то необъяснимой причине, то пыталась расшевелить его ласковымподдразниванием или поцелуями, и если это не помогало, дарила ему маленькиеподарки – букет цветов из Хэвенхёрстского сада или просто розу, которуюзасовывала ему за ухо или оставляла на подушке.