Забравшись на платформу по приставной лестнице, дозорныестали разбредаться по домам. Антона у самого выхода ждала его жена. Со слезамина глазах она кинулась навстречу маленькому Олегу, подхватила его на руки, апотом обрушила на голову своего мужа поток брани. — Ты меня совсем довестихочешь?! Что я должна думать? Ребенок уже сколько часов назад из дома ушел?!Почему я за всех думать должна? Сам как маленький, не мог его домой отвести! — запричиталаона. — Лен, давай не при людях… — смущенно озираясь, пробормотал Антон. — Немог я из дозора уйти… Думай, что говоришь, командир заставы и вдруг постоставит… — Командир! Вот и командуй! Как будто не знаешь, что тут творится!Вон, у соседей младший неделю назад пропал…

Мельник и Третьяк ускорили шаг и даже не стали прощаться сАнтоном, оставив его наедине с женой. Артем поспешил за ними, и долго еще, хотяслов уже было не разобрать, до них доносились плач и укоры Антоновой жены.

Они направились к служебным помещениям, где находился штабначальника станции. Через несколько минут все вместе уже сидели в завешеннойпотертыми коврами комнате, а сам начальник, понимающе кивнув, когда сталкерпопросил оставить их наедине, вышел наружу. — Паспорта у тебя, кажется, нет? —скорее утвердительно заметил Мельник, обращаясь к Артему.

Тот покачал головой. Без конфискованного фашистами документаон превращался в изгоя, которому был заказан путь почти на все цивилизованныестанции метро. Ни Ганза, ни Красная линия, ни Полис не приняли бы его. Покасталкер находился рядом, Артему никто не задавал лишних вопросов, но окажись онодин, ему пришлось бы скитаться между заброшенными полустанками и дичающимистанциями, такими как Киевская. И уж нечего было бы и мечтать о том, чтобывернуться на ВДНХ. — На Ганзу без паспорта тебя провести я сразу не смогу, мнедля этого нужных людей найти сначала надо, — словно подтверждая его мысли,сказал Артему Мельник. — Можно было бы тебе новый выправить, но и это времязаймет, а ждать сейчас нельзя. Самый близкий путь до Маяковской — по Кольцу,как ни крути. Что делать?

Артем пожал плечами. Он чувствовал, к чему клонит сталкер.Ждать нельзя, и в обход Ганзы ему самому на Маяковскую тоже не попасть.Туннель, который подходил к ней с другой стороны, шел прямиком от Тверской.Возвращаться в логово фашистов, да еще и на станцию, превращенную в казематы,было бы безумием. Тупик. — Лучше будет, если сейчас на Маяковскую мы сТретьяком вдвоем пойдем, — подытожил его мысли Мельник. — Поищем вход в Д-6.Найдем — вернемся за тобой, может, и с паспортом уже что-нибудь выйдет, я покапереговорю с кем надо, чтобы бланк подыскали. Не найдем — тоже вернемся. Долготебе нас ждать не придется. По Кольцу мы вдвоем быстро проберемся, за день все успеем.Подождешь? — он испытующе глянул на Артема.

Артем пожал плечами еще раз. Кивнуть и согласиться онзаставить себя не мог. Его не оставляло чувство, что с ним обходятся, как сотработанным материалом. Сейчас, когда он выполнил свою основную задачу —сообщить об опасности, серьезные взрослые дяди взяли на себя все остальное, аего просто отодвигают в сторону, чтобы он не путался под ногами. — Вот иотлично, — заключил сталкер. — Жди нас к утру. Мы прямо сейчас и двинемся,чтобы не тратить времени зря. По поводу еды и ночлега мы с Аркадием Семеновичемвсе обсудим, он тебя не обидит. Все, вроде… Нет, не все, — он полез в карман иизвлек оттуда тот самый окровавленный листок бумаги, на котором был план ипояснения. — Возьми, я себе его срисовал, кто знает, как повернется. Непоказывай только никому…

Мельник и Третьяк ушли меньше, чем через час, короткопереговорив перед этим с начальником станции. Аккуратный Аркадий Семенович тутже проводил Артема к его палатке, и, пригласив поужинать с ним позже вечером,оставил отдыхать.

Палатка для гостей стояла чуть на отшибе, и хотя она исодержалась в прекрасном состоянии, Артем с самого начала почувствовал себя вней очень неуютно. Он выглянул наружу и снова убедился, что остальные жилищажались друг к другу, и все они были разбиты по возможности далеко от входа втуннели. Сейчас, когда сталкер ушел и Артем оставался один на незнакомойстанции, то тягостное ощущение, которое наполнило его вначале, вернулось. НаКиевской все же было страшно — просто страшно, без каких-либо видимых причин.Уже становилось поздно, и голоса детей затихали, а взрослые обитатели станциивсе реже выходили из палаток. Разгуливать по платформе Артему совсем нехотелось. Перечитав еще трижды взятое у умирающего Данилы письмо, он невытерпел и на полчаса раньше оговоренного времени отправился к АркадиюСеменовичу на ужин.

Предбанник служебного помещения был сейчас превращен вкухню, где орудовала симпатичная девушка чуть старше Артема. На большойсковороде тушилось мясо с какими-то корешками, рядом отваривались белые клубни,которыми их угощала и жена Антона. Сам начальник станции сидел рядом натабурете и листал растрепанную книжонку, на обложке которой красовалосьизображение женских ног в черных чулках и револьвера. Увидев Артема, АркадийСеменович смущенно отложил книгу в сторону. — Скучно у нас здесь, наверное, —понимающе улыбнулся он Артему. — Пойдем-ка ко мне в кабинет, Наташа нам тамнакроет. А мы пока хряпнем, — подмигнул он.

Сейчас та же комната с коврами и черепом выглядела совсеминаче — освещенная настольной лампой с зеленым матерчатым абажуром, она сталанамного уютнее. Напряжение, неотступно преследовавшее Артема на платформе, влучах этой лампы бесследно рассеивалось. Аркадий Семенович извлек из шкафанебольшую бутылку и нацедил в необычный пузатый стакан коричневой жидкости скружащим голову ароматом. Вышло совсем немного, на палец, и Артем уважительноподумал, что стоит эта бутылка уж точно не меньше целого ящика браги, которуюон пробовал на Китай-Городе. — Коньячок, — откликнулся на его любопытный взглядАркадий Семенович. — Армянский, конечно, но зато почти тридцатилетней выдержки.Сверху, — начальник мечтательно поднял глаза к потолку. — Не бойся, не заражен,сам дозиметром проверял.

Крепости незнакомый напиток был отменной, но приятный вкус итерпкий аромат смягчали его. Глотать сразу Артем не стал, а вслед за хозяином,попытался смаковать его. Внутри медленно разлился огонь, постепенно остывая ипревращаясь в приятно согревающее тепло. Комната стала еще уютнее, а АркадийСеменович — симпатичнее. — Удивительная вещь, — жмурясь от удовольствия, оценилАртем. — Хорош, правда? Года полтора назад у Краснопресненской сталкеры совсемнетронутый продуктовый нашли, — объяснил начальник станции. — В подвальчике,как часто раньше делали. Вывеска упала, вот его никто и не замечал. Одинвспомнил, что раньше еще, до того, как грохнуло, туда иногда захаживал, вот ирешил проверить. Столько лет пролежало, только лучше сделалось. По знакомствумне за сто пулек две бутылки отдал. На Китай-Городе за одну двести просят.