Он сделал еще один маленький глоток, потом задумчивопосмотрел сквозь коньяк на свет лампы. — Васятка принес, — сообщил начальник. —Вася его звали, сталкера этого. Хороший был парень. Как ни вернется сверху,первым делом ко мне шел. Вот, говорит, Семеныч, новые поступления, — он слабоулыбнулся. — С ним случилось что-то? — участливо спросил Артем. —Краснопресненскую он очень любил, все время повторял, что там настоящееЭльдорадо, — печально сказал Аркадий Семенович. — Все нетронутое, одна высоткасталинская чего стоит… Понятно, отчего оно там все в целости-сохранности…Зоопарк-то всего через дорогу. Кто же туда сунется, на Краснопресненскую? Такойстрах… Отчаянный он был парень, Васятка, рисковал всегда, но и зарабатывал. Ивсе же допрыгался. Утащили его в зоопарк, а напарник еле успел удрать. Давайвыпьем за него, — он тяжело вздохнул и разлил еще по одной.

Помня о небывало высокой цене коньяка, Артем запротестовалбыло, но Аркадий Семенович решительно вложил пузатый стакан в его ладонь.Оскорблять память бесшабашного сталкера, героически добывшего этот божественныйнапиток, Артем не посмел.

Тем временем девушка накрыла на стол, и Артем с АркадиемСеменовичем незаметно перешли на обычный, но хорошо очищенный самогон. Мясобыло приготовлено восхитительно, и под него почти прозрачная жидкость уходилана удивление легко. — Неприятно у вас на станции, — разоткровенничался черезполтора часа Артем. — Страшно здесь, гнетет что-то… — Дело привычки, —неопределенно покачал головой Аркадий Семенович. — И здесь люди живут… Не хуже,чем на некоторых… — Нет, вы не подумайте, я же понимаю, — решив, что начальникКиевской обиделся, поторопился успокоить его Артем. — Вы наверняка всевозможное делаете… Но тут такая ситуация. Все только и говорят о том, что людипропадают. — Брешут, — отрезал Аркадий Семенович. Но еще через полчаса и стакансамогона признался, — Не все пропадают. Дети только. — Мертвые их забирают? —Артема даже передернуло. — Кто знает, кто их забирает? Я сам в мертвых не верю.Я на своем веку мертвых повидал, будь спокоен. Никого они никуда не забирают.Лежат себе тихо. Но там, за завалами, — Аркадий Семенович махнул рукой всторону Парка Победы и чуть было не потерял равновесие, — кто-то есть. Этоточно. И нам туда ходить нельзя. — Почему? — Артем постарался сфокусироватьсяна своем стакане, но тот все время расплывался и уползал куда-то вверх. —Погоди, покажу…

Начальник станции с грохотом отодвинулся от стола, тяжелоподнялся и, качаясь, подошел к шкафу. Покопавшись на одной из полок, оносторожно поднес к свету длинную металлическую иглу с оперением с тупого конца.— Это что? — нахмурился Артем. — Вот и я хотел бы знать… — Откуда вы это взяли?— Из шеи дозорного, который правый туннель охранял. Крови всего-то ничеговытекло, а сам весь синий лежал, и пена изо рта. — С Парка Победы пришли? —догадался Артем. — Дьявол их разберет, — пробормотал Аркадий Семенович и разомопрокинул остававшиеся полстакана. — Смотри только, — добавил он, убирая иглуобратно в шкаф, — не говори никому. — А почему вы сами никому не расскажете?Вам помогут, и люди успокоятся. — Да никто не успокоится, разбегутся все каккрысы! Сейчас уже бегут… Не от кого тут обороняться, врага никакого нет. Невидно его, потому и страшно. Ну и покажу я им эту иглу, и что? Думаешь, всеразрешится? Смешно! Все слиняют, гады, одного меня здесь оставят! А какой яначальник станции без населения? Капитан без корабля! — он повысил голос, нодал петуха и замолчал. — Аркаша, Аркаша, не надо так, все хорошо… — девушкаиспуганно присела рядом с ним, гладя его по голове, и Артем сквозь туман ссожалением понял, что дочерью она начальнику вовсе не приходилась. — Все,ссуки, бегут! Как крысы с корабля! Один останусь! Но не сдамся! — не утихалтот.

Артем через силу встал и нетвердо зашагал к выходу. Охраннику дверей щелкнул себя пальцем по горлу, вопросительно кивнув на помещение. —Мертвецки, — еле выговорил Артем. — До завтра его лучше не трогать, — и,покачиваясь, побрел к своей палатке.

Дорогу к своей палатки ему пришлось поискать как следует.Пару раз он пытался забраться в чужие жилища, и только освежающе грубая мужскаябрань и истошные женские визги помогали ему понять, что и на этот раз угадатьне удалось. Самогон оказался коварнее, чем дешевая брага, и в полную силуначинал действовать только теперь. Каждый новый шаг давался Артему ценойнечеловеческих усилий. Арки и колонны плыли перед глазами. В довершение всего,его начало мутить. В обычное время, может быть, кто-нибудь и помог бы Артемудобраться до гостевой палатки, но сейчас станция была совершенно пуста. Дажепосты у выходов из туннелей, наверное, были покинуты.

На всю станцию ночью оставалось три-четыре тусклых лампочки,и за исключением световых пятен в тех местах, над которыми они свисали спотолка, вся платформа была погружена в полумрак. Когда Артем останавливался иприсматривался повнимательнее, ему начинало чудиться, что сумрак чем-то заполнени тихо шевелится. Не поверив своим глазам, он с любопытством и храбростьюпьяного побрел в сторону одного особенно подозрительного места — неподалеку отперехода на Филевскую линию, у одной из арок. Движения сгустков темноты тамбыли не плавные, как в других углах, а резкие и словно осознанные. — Эй! Ктотам?! — приблизившись на расстояние шагов в пятнадцать, выкрикнул он.

Никто не ответил, но ему показалось, что из общего темногопятна медленно выделилась продолговатая тень. Она почти сливалась с сумраком,но в Артеме росла уверенность, что из темноты на него кто-то смотрит. Онкачнулся, но устоял и сделал еще шаг.

Тень резко уменьшилась в размерах, словно съежилась, искользнула вперед. В нос ударил резкий тошнотворный запах, и Артем отшатнулся.Чем это пахло? Перед глазами встала картина, увиденная им в туннеле наподступах к Четвертому Рейху: наваленные друг на друга трупы со скрученными заспиной руками. Запах разложения?

В этот миг с дьявольской скоростью, словно распрямиласьскрученная пружина, тень метнулась к нему. На секунду перед глазами мелькнулолицо — бледное, с глубоко запавшими глазами, покрытое странными пятнами. —Мертвец! — прохрипел Артем.

Потом его голова раскололась на тысячи частей, потолокзаплясал и перевернулся, и все угасло. Выныривая и погружаясь в ватную тишину,раздавались чьи-то голоса, вспыхивали и исчезали какие-то видения.

— …мне мама не разрешит, она беспокоиться будет, — говорилнеподалеку ребенок. — Сегодня точно нельзя, она весь вечер плакала. Нет, я небоюсь, ты не страшный, и поешь красиво. Просто не хочу, чтобы мама опятьплакала. Не обижайся! Ну разве что ненадолго… До утра вернемся?

— …время не ждет. Время не ждет, — повторял низкий мужскойголос. — Времени в обрез. Они уже близко. Вставай, не лежи, вставай! Еслипотерять надежду, если дрогнуть, капитулировать, твое место быстро займутдругие. Я продолжаю бороться. Ты тоже должен. Вставай! Ты не понимаешь…